Приглашаем посетить сайт
Семейство слоновые
Азиатский, или индийский, слон (Elephas maximus)*, на которого мы обыкновенно смотрим как на прообраз этого рода и семейства, есть большое, толстое, неуклюжее животное с массивной, широколобой головой, короткой шеей, сильным телом и колоннообразными ногами.
* Индийский слон распространен по всей материковой части Юго-Восточной Азии и на больших островах; впрочем, в большинстве мест дикие слоны истреблены человеком и от прежнего ареала осталась кучка разрозненных участков. Длина тела 5,5-6,5 м, высота в плечах до 3 м, максимальный вес до 5 т. Его спина несколько выгнута вверх на уровне лопаток, а к крестцу несколько понижается. Уши небольшие и по форме напоминают контур полуострова Индостан. Живет преимущественно в лесах, а также в высокотравных саваннах.
Его голова, которую он держит почти вертикально, существенно содействует усилению подавляющего впечатления, производимого гигантским животным на зрителя. Она мощного сложения и, при всей простоте своих форм, хорошо развита. Она высока, коротка и широка, лицевая линия ее почти пряма, темя увенчано двумя высокими буграми, сильно выдающимися вперед, которые составляют самую высокую точку тела животного и спереди связаны при основании валикообразным возвышением. Высоко на голове сидит ухо средней величины и неправильной четырехугольной формы, удлиненное внизу в несколько вытянутый кончик; верхний край спереди и на внутренней стороне заворочен, а повислый конец загнут назад. Маленькие глаза лежат довольно глубоко в орбитах, защищены толстыми веками, усаженными толстыми черными ресницами, и окружены многочисленными кольцеобразными складками кожи; зрачок их очень мал и кругл.
Изрезанные складками углы широкого рта лежат недалеко от глаз, снизу и сзади от них, в глубокой ямке, образованной очень сильными жевательными мускулами и корнями бивней; нижняя губа довольно подвижна, часто свешивается вниз и спереди образует острый кончик. Между глазами, простираясь вверх до лба, лежит место прикрепления почти вальковатого хобота, который к концу лишь немного и постепенно становится тоньше; в вытянутом состоянии он достигает земли, и потому животное должно обыкновенно держать его свернутым. Передняя часть его округлена, каждая из сторон несколько сжата, задняя часть, ограниченная с обеих сторон выдающимся валиком, в верхней четверти длины плоская.
Индийский слон (Elephas maximus)
Спереди хобот снабжен отличным хватательным органом - ясно отделенным, коническим, пальцеобразным отростком, а на самом конце его находятся ноздри. Бивни выходят из верхней челюсти, делая сильный изгиб. Шея коротка, к голове несколько приподнята и отчетливо отделена от нее.
Размеры слона по большей части преувеличивают и часто определяют неверно. По старому охотничьему правилу двойной обхват ноги равен вышине плеч животного, причем допускается ошибка в 3-5 см. У самых больших самцов вся длина - от конца хобота до конца хвоста - равняется приблизительно 7 м, из которых около 2 м приходятся на хобот и до 1,5 м на хвост; а высота у загривка доходит до 3 м. Более крупных экземпляров трудно найти, а имеющих более 3,5 м в вышину и вовсе не встречается. Сандерсон (который в течение половины человеческой жизни заведовал ловлей слонов в Индии и потому, несомненно, может считаться специалистом, достойным доверия) измерил самых крупных из сотен слонов и определил их высоту в плечах: у двух самых крупных самцов она равнялась 3 и 2,95 м, а у двух самых крупных самок - 2,57 и 2,52 м. И в прежние времена эти животные не были больше; по крайней мере Корзе в конце прошлого столетия не нашел ни одного, который был бы более 3 м, и из 150 штук лишь некоторые из самых крупных самцов достигали 2,9 м вышины в плечах. Совершенно особняком стоит одно указание Стерндаля, относящееся к новейшему времени: 3,22 м. Вес крупных животных может равняться 4000 кг и даже больше.
Животные светлого цвета или хотя бы лишь испещренные светлыми пятнами, так называемые белые слоны, встречаются очень редко, В рассказах об Индии лишь изредка упоминается о таких экземплярах. Сандерсон видел лишь двух; один из них был со светло-голубыми глазами. В Сиаме, где высоко ценят всех альбиносов, полагая, что они повелители животных того же вида, где белый слон, как самое сильное из животных, считается священным и даже один из титулов короля есть "господин белого слона", - и там, несмотря на все усилия, могли добыть, по-видимому, лишь экземпляры, окрашенные немного светлее обыкновенного, а настоящего альбиноса не имели вовсе. Когда Бок в 1881 году жил в Бангкоке, ему показывали там двух таких животных, "которые были светлее остальных и имели на ушах пару белых пятен. Различие в цвете было едва заметно". Но именно в это время был, как говорили, пойман в горной стране действительно белый слон, которого везли к королю. В объявленный день его прибытия весь город находился в праздничном возбуждении, и встреча была обставлена чрезвычайно роскошно. Наш наблюдатель сошел к реке, чтобы тоже посмотреть, как будут выгружать священное животное, и следующим образом описывает торжественную встречу и героя празднества: "В это мгновение музыканты заиграли национальный гимн; мы отошли в сторону, чтобы пропустить процессию мимо себя. За трубачами шел отряд сиамских музыкантов, одетых с головы до ног в алые одежды, с тамтамами, раковинами и другими неблагозвучными инструментами. Затем государственные слоны, три самых больших впереди с золотыми чепраками, которые в противоположность их матовой коже сверкали и блестели на солнце; на спине у них были богато украшенные и позолоченные носилки. Затем несколько лейб-гвардейцев короля, герольды, камергеры и другие чиновники, потом Его Величество, которого несли на богато позолоченном и выложенном перламутром великолепном стуле, на котором он сидел скрестив ноги, защищенный от палящих лучей солнца большим позолоченным зонтиком. За Его Величеством следовали пажи и слуги с блестящими золотыми сосудами для бетеля, вазами для чая и подарками для народа и особенно духовенства в честь счастливого события. Затем явился окруженный принцами и должностными лицами дядя короля и министр северной части Сиама и Лао, на плечах которого лежало все бремя приготовлений к приему белого слона. Наконец явился герой дня, сам белый слон в обществе трех других, так называемых белых слонов, по сравнению с которыми он, конечно, вполне заслуживает почетное место. Меня могли бы, правда, считать слепым в отношении цветов, если бы я назвал его белым; но он действительно был совершенный альбинос: все его тело казалось бледным красновато-бурым, на спине находилось несколько действительно белых волос. Радужная оболочка глаз, цвет которой считается хорошим признаком альбиноса, была бледно-желтого цвета. Он смотрел очень мирно; карнак вел его, а не ехал на нем верхом; его душевное спокойствие составляло резкую противоположность общему возбуждению: он как будто чувствовал свою важность.
Удивительное животное было отведено в специально построенное помещение, где оставалось около двух месяцев, чтобы наконец, хорошо подготовившись и освободившись от всех злых духов, занять место в королевском дворце. Его сначала привязывали веревкой за заднюю ногу к белому столбу на возвышенном помосте и повесили около него красную доску со следующей золотой надписью в буквальном переводе: "Слон прекрасного цвета; волосы, копыта и глаза белы. Совершенство формы со всеми знаками действительной принадлежности к высокому семейству. Цвет кожи - цвет лотоса. Потомок ангела браминов. Приобретен в собственность могуществом и славой короля для служения ему. Подобен кристаллу высочайшей цены. Принадлежность к высочайшему семейству слонов из всех существующих. Источник силы привлечения дождя. Он так редок, как чистейший кристалл высочайшей ценности на свете". Дядя короля, Тшау-Фа-Маха-Мала, заказал иностранцу сделать красками изображение священного животного, но, осмотрев готовое произведение художника, он остался недоволен цветом, который показался ему слишком темным, так как слон должен ведь был быть белым. Он просил Бока еще раз осмотреть животное, и оказалось, что теперь кожа животного благодаря усердной обработке тамариндовой водой приняла действительно более светлый тон, чем ее естественный; тем не менее она все еще казалась не белого цвета, а лишь цвета светлой кожи. И, однако, этот слон был самым белым, какой был пойман на памяти людей, и на основании этого можно было заключить, что не следует принимать буквально за истину старые рассказы сиамских летописей, которые говорят о белых слонах".
В Индии, по словам Сандерсона, слон вырастает до 25 лет, хотя своей полной силы он достигает лишь в 35 лет. Самец становится способным к размножению приблизительно на 20-м году. Самки рождают первого детеныша приблизительно в возрасте 16 лет, а потом производят детенышей приблизительно через 2,5 года; продолжительность беременности определяется в 18-22 месяца и, как говорят, короче для детеныша женского пола, чем для мужского. Несколько раз наблюдались двойни. Новорожденные детеныши бывают вышиной в плечах 90 см и на второй день весят в среднем 90 кг; в течение 6 месяцев они питаются исключительно молоком, затем понемногу начинают есть нежную траву, но тем не менее питаются еще несколько месяцев преимущественно молоком. Большинство детенышей рождается в сентябре, октябре, ноябре, и лишь в виде исключения некоторые рождаются в другие месяцы*.
* Половая зрелость у индийского слона наступает в 9-12 лет. Сезонности размножения нет, равно как и регулярности для каждой отдельной самки. Одна слониха прино сит потомство в среднем 4 раза в жизни.
Легко понять, что размножение этих гигантов незначительно. Состояние течки узнается у слона прежде всего по тому, что две железы около ушей выделяют в большом количестве вонючую жидкость, между тем как виски в то же время опухают. Само животное очень возбуждено; даже ручное становится часто страшно свирепым по отношению к своим вожакам, к которым вообще относится превосходно.
Азиатский слон (Elephas maximus)
В Индии это состояние называют "муст". Как только замечают его приближение, то стараются всячески стеречь животное и делать его безвредным, чтобы избежать несчастных случаев. Даже привыкшие к нему лица, которые ходят за ним, избегают приближения к слону, ставшему теперь до некоторой степени безумным, и кормят и поят его на большом расстоянии. Впрочем, по Сандерсону, вовсе не все слоны, одержимые мустом, становятся злобными и буйными, а часто лишь сонными и равнодушными к окружающему. Это состояние длится от нескольких недель до нескольких месяцев и почти исключительно замечается у самцов; однако упомянутый автор замечал его дважды и у недавно пойманных самок, но полагает, что у действительно ручных самок оно еще не замечалось. Сандерсон сомневается, составляют ли муст и течка одно и то же явление, так как он четыре раза имел случай наблюдать совокупление слонов - два раза у дико живущих и два раза у прирученных, и ни в одном из этих случаев у самцов не было и признака состояния "муст".
Первая смена зубов происходит на втором году жизни, вторая - на шестом, третья - на девятом. Поздние зубы остаются дольше*.
* Как уже было замечено, щечные зубы слонов представляют собой фактически одну генерацию, состоящую из трех ложно коренных и трех коренных зубов. Ложнокоренные зубы один за другим снашиваются к 15 годам, и тогда начинает функционировать первый истинно коренной зуб.
Животное это водится в большей части лесистых областей юго-восточной Азии: в Индостане от подножия Гималаев, где оно встречается от Дехра-Дун (к востоку от реки Джумны) до Бутана, далее в Ассаме, Бирме, Сиаме, на Малаккском полуострове и, в меньшем числе, на трех ближайших больших островах: Цейлоне, Суматре и Борнео. В некоторых местностях слон уже истреблен или по крайней мере стал очень редок, вообще же в пределах указанной области он живет еще во всех более значительных и обширных лесах, как в горах, так и на равнинах. Принадлежат ли слоны, водящиеся на Цейлоне, Суматре и Борнео, к одному виду со слонами материка или в самом деле составляют особый вид, как уверяет нас старый зоолог Шлегель, опираясь на сравнение скелетов материкового и островного слонов, - этот вопрос мы оставляем нерешенным.
Африканского слона (Loxodonta africana)** должно отличать от азиатского.
* * Африканский слон представляет собой особый род, который по сравнению с индийским слоном сохранил более древние черты. У американского слона более длинное тело и как бы провислая спина, середина которой ниже крестца. На хоботе два хватательных отростка, выше и ниже ноздрей. Африканские слоны населяют всю Африку к югу от Сахары, однако единый в прошлом ареал теперь разорван на отдельные участки.
Он превосходит величиною своего азиатского родича. Тело его короче, но выше, чем у его родича; плоская голова с тонким хоботом, большими бивнями и огромными ушами, выпуклая линия спины, узкая грудь и некрасивые ноги представляют совокупность признаков, которые ясно отличают его от азиатского слона. На голове лоб, начиная от носовых костей, отступает назад, образует лишь слабо выдающуюся верхушку и снова плоско опускается за теменными костями к затылку. Все возвышения и ямки головы более плоски, чем у азиатского слона; края глаз мало выступают, и глаз почти совершенно наполняет орбиту; нижняя челюсть относительно слаба, и жевательные мускулы мало заметны; хобот, прикрепляясь ко лбу, не образует выпуклости и толстого корня, а быстро утоньшается.
Хобот спереди округлен, с боков несколько сжат, сзади плоский. Оконечность хобота окружена лишь незаметным валиком. Очень широкому пальцу, едва заслуживающему это имя, соответствует подобная же вытянутая часть заднего края отверстия; оба нароста могут плотно прикладываться друг к другу своими краями и так запирать хобот, что остающимся видимым отверстием окажется лишь поперечная щель.
Носовая перегородка глубоко отступает, и продолговатые, прямые ноздри лежат поэтому тоже в бокаловидном углублении. Короткая, округленная нижняя губа не свешивается, а обыкновенно подтянута. Глаза малы и щелевидны; радужная оболочка светлого красновато-желто-бурого цвета. Высоко на голове сидят на толстых корнях громадные уши, которые не только покрывают весь затылок, но и простираются еще за лопатку. Складки и щели сетеобразно изборожденной кожи представляют собой более грубое строение, чем у азиатского слона. За исключением редкого ряда волос на шее и загривке, редких черно-бурых волос длиною до 15 см, свешивающихся с груди и брюха, отдельных волос вокруг глаз и на нижней губе и кисти на хвосте, похожие на проволоку волосы которой могут достигать длины 40 см и более, волос вовсе нет. Цвет кожи густой аспидного лубовато-серый, затемняется приставшей грязью и пылью и переходит в некрасивый желтовато-бурый.
У одного самца, убитого Джоном Кирком в области Замбези, длина от конца хобота до темени равнялась 2,75 м, длина изогнутой спинной линии отсюда до места прикрепления хвоста 4,2 м, длина хвоста 1,3 м, вся длина.
следовательно, около 8 м при высоте плеч 3,14 м. Несмотря на то, каждый из бивней весил лишь 15 кг, а следовательно, это животное вовсе не достигло еще старости.
Область распространения африканского слона значительно сократилась в течение нашего столетия, и именно с юга, и в настоящее время простирается приблизительно от широты озера Чад на севере до широты озера Нгами на юге. Точных границ установить нельзя, так как слоны не только предпринимают далекие странствования, но и меняют на время области, в которых живут, исчезают из некоторых местностей на годы и десятки лет и точно также неожиданно появляются в других.
Оба вида слонов были хорошо известны древним и уже давно привозились довольно часто живыми в Европу. "Древние египтяне, - говорит Дюмихен, - знали не только африканский вид, но и слонов далекой Индии и высоко ценили и тех и других. Ценные бивни этих гигантов животного царства составляли во все времена египетского владычества главную составную часть ежегодной дани, которую должны были платить фараону жалкие жители Куша и живущие еще южнее негры, а также находившиеся под властью Египта народы Азии".
По отношению к тому, что древние египтяне знали азиатского слона, особенно важна надпись, найденная Эберсом в одной верхнеегипетской гробнице, а именно в Курнахе, на западной стороне Фив. Гробница, как видно из находящихся на ней царских имен, относится к XVII столетию до Рождества Христова, и умерший, по имени Аменемхеб, который имел честь сопровождать царя-героя Тутмозиса Третьего в его азиатских военных походах, рассказывает на стенах своей гробницы о некоторых выдающихся происшествиях из этого похода. Надпись гласит: "Я снова видел совершенный подвиг владетеля Египта в стране Ниниве, где он на охоте убил 120 слонов для слоновой кости".
О любви египетских царей к опасным охотам рассказывает многое в надписях. Как у древних египтян, так и у других народов древности слон и слоновая кость обозначались одинаковыми словами. Геродот первый подразумевает под словом "Elephas" действительно само животное. Ктезий, придворный врач Артаксеркса Второго, был первым из греков, описавшим слона на основании собственного изучения. Он видел в Вавилоне живого слона, который, должно быть, был привезен туда из Индии; он первый распространил и сказку о том, что у слона нет сочленений в ногах, что он не может ни ложиться, ни вставать и потому должен спать стоя. Насколько известно из истории, Дарий первый употребил слонов для военных целей, и именно против Александра Великого*.
* Азиатские слоны использовались в военных целях правителями государств Азии. вероятно, с момента одомашнивания.
Из добытых этим последним слонов Аристотель видел некоторых и мог довольно точно описать это животное. Начиная с этого времени слоны часто упоминаются в истории. Почти 300 лет сряду они употреблялись даже в Европе в бесконечных войнах, которые различные народы вели из-за всемирного господства, пока наконец римляне не вышли победителями из этих битв. Но рядом с индийскими слонами употреблялись и африканские, и именно карфагеняне умели дрессировать этих животных и пользоваться ими во время войны, хотя позднее считали африканских слонов неспособными к приручению**.
* * Дикие африканские слоны (и саван ные, и лесные) в целом менее агрессивны, чем дикие индийские, и приручению поддаются по меньшей мере не хуже. Гаинидал вел на Рим армию, включавшую именно африканских слонов. Хорошую приручаемость последних подтвердили и опыты XX в., проводившиеся в Заире и в ЮАР. Легенда о том, что африканский слон не приручается, связана с отсутствием необходимости и желания его приручения у коренных жителей Африки.
Римляне употребляли своих слонов главным образом для битв в цирках, и их должно считать виновниками того, что слоны были истреблены к северу от Атласа. До какой степени дрессировали африканских слонов, видно из того, что римляне научали их в цирках рисовать грифелем буквы, подниматься и опускаться по косо натянутой веревке, носить вчетвером на носилках пятого, который изображал больного, танцевать в такт, есть за великолепно накрытым столом из золотой и серебряной посуды с полным соблюдением утонченности и приличия и т.п. Но насколько часто древние имели возможность наблюдать слонов живыми, настолько же неправильны дошедшие с того времени до нас описания. В настоящее время имеется ряд превосходных описаний обоих видов и потому можно составить подробную и верную картину жизни этого животного.
В указанных странах слонов находят в каждом значительном лесу. Чем он богаче водою, чем более он похож на настоящий первобытный лес, тем чаще встречаются в нем слоны. Но было бы заблуждением думать, что они попадаются лишь в таких лесах. Утверждали, что это огромное млекопитающее боится холода и высоких гор, но добросовестные наблюдения опровергают это самым определенным образом. На Цейлоне именно холмистые гористые местности составляют его любимое местопребывание. То же относится и к африканским слонам.
Ни на высоких или средней высоты горах, ни на равнинах слон не держится постоянно в лесах, напротив, он меняет местопребывание не только на местности, но и смотря по обстоятельствам и в короткое время переселяется часто чрезвычайно далеко. Так, в большей части Африки его целые месяцы встречают лишь в открытой степи, если только там есть деревья и кусты, созревающие плоды которых привлекают его, или же его находят в болотах, тростник которых составляет самое высокое растение во всей окрестности. Выбранное им местопребывание должно всегда удовлетворять одному условию: в нем не должно быть недостатка в воде*.
* Слоны живут даже в песчаной пустыне Калахари (правда, только в окраинных, заросших кустарником частях), где совершают длинные и многотрудные переходы от водопоя к водопою.
От одного стока к другому, от водоема к ближайшему лесу ведут тропинки, и каждый пруд служит местом отдыха и освежения, так как слоны постоянно пользуются ими, чтобы охлаждать и очищать кожу купанием или по крайней мере обрызгиванием водой. "Не только до полудня и с наступлением темноты, - говорит Гейглин, - но даже в ясную погоду после полудня мы встречали в уединенных местах слонов, которые часто, стоя глубоко в воде или даже лежа, мутили и грязнили воду пометом и обрызгивали ею себя".
Как ни обыкновенны слоны внутри Африки, но иногда бывает трудно найти их местопребывание в данное время, так как они ведут кочевой образ жизни. При переходах они обыкновенно держатся определенных тропинок или пролагают себе новые, все равно, идут ли они через леса или болота, через крутые горы или узкие ущелья. Препятствий для них, по-видимому, вовсе не существует: они переплывают реки и озера, без труда пробираются через самый густой первобытный лес, взбираются на крутые, каменистые и скалистые высоты, проделывая на твердой почве настоящие дороги, так как они идут не только тесной толпой, но обыкновенно выстраиваются в длинные ряды гуськом и потому оставляют относительно узкие тропинки.
Вожак стада идет спокойно через лес, не обращая внимания на подлесок, который он мнет своими широкими ногами, не заботясь также о ветвях деревьев. На открытых песчаных или же пыльных лесных полянах стадо слонов, по-видимому, обыкновенно делает остановку, чтобы поваляться в песке, как это делают куры. На таких местах я наблюдал глубокие ямы, соответствующие величине слона, которые отчетливо показывали, что мощные животные здесь барахтались. Слоны всегда разыскивают для своих дорог самые удобные горные проходы, которые только можно найти на обширном пространстве. По некоторым из этих проходов они ходят так постоянно и с таких давних пор, что даже стерли своими ногами и совершенно отшлифовали твердый камень.
Слон только кажется неуклюжим, в действительности же он очень ловок. Обыкновенно он ходит спокойным ровным шагом, как верблюд или жираф, причем проходит по 4-6 км в час, но этот спокойный шаг может быть настолько ускорен, что слон пробегает по 15-20 км, по-видимому не очень торопясь. Если не слишком жарко, то, подгоняемый вожаком, слон короткое время может бежать так быстро, что в час пробежал бы 20-25 км, если бы мог это выдержать долго. Сильно испуганные или подстреленные животные непрерывно идут, не останавливаясь, на расстоянии 60-70 км и более. Часто случается, что животные, внезапно заметив вблизи врага, очень поспешно, но без шума удаляются.
Старое поверье, будто бы слон не может ложиться, самым основательным образом опровергается на каждом экземпляре, который мы видим в зверинце. Конечно, наш гигант не всегда спит лежа, а часто и стоя; но если он хочет расположиться удобно, то с такою же легкостью, с какою он и вообще движется, он ложится и встает со своего ложа. Не менее легко это неуклюжее животное плавает, поэтому оно с истинным удовольствием бросается в воду и по желанию погружается в глубину. Если слон захочет, он переплывает широкие и быстрые реки, плывет иногда и совершенно под водою, причем выставляет над поверхностью воды только конец хобота*.
* Слоны иногда переходят вброд водоемы, если только глубина позволяет выставлять конец хобота над водой. У плывущего слона над поверхностью видна и часть головы. Хотя обычно слоны долго не плавают, стараясь при всяком случае идти по дну, но известен случай, когда эти гиганты переплывали озеро Виктория, проплыв более 30 км.
Переплывая через воду, матери обыкновенно поддерживают своих совершенно маленьких детенышей хоботом. Взрослые плавают, быть может, лучше, чем какое-либо другое земное млекопитающее; 79 прирученных слонов, которых Сандерсон посылал в другую часть страны, должны были перейти нижний Ганг, который разделен на множество рукавов; раз они плыли целых 6 часов, не касаясь почвы, отдохнули короткое время на песчаной мели и затем снова проплыли без остановки 3 часа. При этом ни один не погиб и ни один не отстал из-за утомления.
Хобот служит для слона превосходным орудием, пригодным для различного употребления, но он употребляется реже всего или вовсе не употребляется таким образом, как бывает часто изображено на рисунках, например, в случае нападения для схватывания врага, или при подъеме больших тяжестей, или при корчевке больших деревьев. Лишь в исключительных случаях он наносит хоботом удар или схватывает им человека. Хобот - очень чувствительная часть тела; поэтому при всех столкновениях и грубых или опасных действиях животное тщательно оберегает его и для этой цели возможно тесно свертывает. На основании многочисленных наблюдений Сандерсон прямо уверяет, что индийский слон идет на противника, всегда тесно свернув хобот; относительно африканского Селус сообщает нам следующее: "Я никогда не видал, чтобы слон нападал, подняв хобот. Хобот главным образом употребляется для того, чтобы схватывать пищу, набирать воду и отправлять то и другое в рот, а также для того, чтобы обнюхивать и ощупывать предметы*.
* Слон может использовать хобот как оружие, но в относительно безопасных для самого хобота ситуациях. Для этого конец органа свертывается спиралью, внутри которой оказываются наиболее чувствительные части, и ударяет противника как бы "тыльной", верхней стороной хобота. Удар такого "кулака" способен отбросить в сторону и даже убить человека.
Если слон повредил себе хобот, то, желая утолить жажду, он должен войти глубоко в воду и пить так, как обыкновенно пьют животные; здоровым же хоботом он всасывает воду и выпускает ее себе в рот. Он отламывает хоботом ветви, а также ломает и тонкие деревца, но для более толстых пускает в дело ногу и давит ею, а чтобы сдвинуть что-нибудь, пользуется, кроме того, еще и частью головы ниже глаз, где прикрепляется хобот. Если, служа человеку, он должен поднимать большие тяжести, то берет прикрепленную к тяжести веревку в рот и в то же время кладет ее на один из бивней, если они у него есть. Поэтому слоны, вооруженные бивнями, как верно наблюдал и сообщал уже Мельхиор, более производительные работники, чем беззубые слоны или самки. Бивни употребляются, кроме того, для различных действий, но всегда, как и хобот, с большой осторожностью и уж во всяком случае не в качестве рычага, чтобы катать каменные глыбы или вырывать корни деревьев. Они служат слону главным образом в качестве оружия для защиты и для нападения, а в других случаях животное по возможности щадит их, так как они относительно легко ломаются. Самцы с поврежденными бивнями или, по крайней мере, одним отчасти или совершенно сломанным встречаются всюду. Мерсер прислал Теннету конец слоновьего зуба, диаметр которого равнялся 12 см, а вес - 12 кг и который был обломан в битве с другим слоном.
Душевные способности слона соответствуют вышеупомянутым качествам его. Зрение, кажется, не особенно развито; по крайней мере все охотники держатся того мнения, что поле зрения животного очень ограничено. Но тем лучше развито обоняние и слух, а вкус и осязание, как можно легко убедиться на слонах, содержащихся в неволе, по крайней мере не слишком слабы. О тонкости слуха этого животного могут рассказать все охотники. Самого незначительного звука достаточно, чтобы возбудить внимание слона; треска маленькой ветки довольно, чтобы нарушить его покой. Обоняние превосходно развито и позволяет животным чуять на чрезвычайно больших расстояниях; ни один охотник не в состоянии приблизиться к ним на близкое расстояние с наветренной стороны. Сандерсон наблюдал, что прирученные слоны при благоприятном ветре чуют своих родичей в пустынной местности на расстоянии около трех английских миль. Осязание сосредоточено преимущественно в хоботе, а пальцеобразный придаток на конце его по тонкости осязания соперничает с привычным пальцем слепого.
Голос у слона сильный, и звуки, которыми он выражает свои чувства, разнообразны. Удовольствие он проявляет очень тихим ворчанием или бормотанием, исходящим из горла, или слабым продолжительным писком, исходящим из хобота; страх он обнаруживает сильным ревом из самой глубины груди, внезапный испуг - коротким резким трубным звуком из хобота; если он в ярости, ранен или чем-либо озабочен, то издает непрерывные глубокие и громкие горловые звуки; при нападении он, напротив, пронзительно трубит, причем под словом "трубит" должно подразумевать, однако, лишь звучный визг хоботом.
Каждое стадо слонов представляет большое семейство, и, наоборот, каждое семейство составляет отдельное стадо. Число членов семьи может быть различным: стадо от 10, 15, 20 голов может возрастать до нескольких сотен. Андерсон видел у озера Нгами стадо из 50 голов, Барт у озера Чад - стадо из 96, Вальберг в стране Каффров - стадо из 200 голов. Отдельные путешественники говорят о 400, 500 и даже 800 слонах, которых они видели вместе. Так, Гейглин уверяет, что встретил стадо, которое, по его мнению, должно было состоять по крайней мере из 5000 зверей, а Кирк утверждает, что встретил раз на Замбези стадо из 800 слонов. В таком изумительно большом количестве они, конечно, встречаются лишь очень редко. В Индии, по словам Сандерсона, стада обыкновенно состоят из 30-50 голов, однако вовсе не редко встречаются и вдвое более многочисленные. Если они держатся в местностях, бедных пищей, то часто разделяются на более мелкие стада по 10-20 голов, которые удаляются друг от друга на несколько английских миль. При этом матери с детен ы шам и составля ют передовой отряд, а самцы, вооруженные бивнями, идут как попало сзади. Если же стадо обращается в бегство, то этот порядок совершенно изменяется: самцы, которых ничто не задерживает, проходят вперед и бегут впереди, между тем как матери, заботясь о детенышах, следуют за ними как могут. Из одной местности в другую слоны идут обыкновенно гуськом; где они останавливаются, там они рассеиваются, чтобы искать корм. С 10 или 11 до 3 часов днем и ночью они обыкновенно отдыхают и спят, причем многие из них ложатся. В более холодную, дождливую погоду они остаются весь день в движении и вообще охотно оставляют мокрые леса и чащи и уходят на открытое место. Если рождается детеныш, то стадо, по крайней мере в Индии, остается два дня около матери; по прошествии этого времени детеныш может странствовать вместе с остальными и с помощью матери перебирается даже через трудные холмистые страны и широкие, водные бассейны.
Некоторые животные одного стада, по-видимому, особенно привязаны друг к другу, по крайней мере они почти всегда вместе; даже между прирученными слонами случаи такой дружбы очень обыкновенны. Хотя вожаком и передовым животным стада бывает всегда одна из самок, однако настоящим властелином стада всегда бывает сильнее всего вооруженный самец. Все самки и другие самцы боятся его из-за его бивней, так что его влияние растет вместе с величиной его оружия. Ни один слабее вооруженный слон не осмеливается ему противиться. Прирученные слоны обоего пола тоже отступают перед сильно вооруженными товарищами, хотя бивни в неволе по большей части обрезаны, то есть отпилены до известной длины. Ручные самцы очень хорошо годятся для того, чтобы сделать послушными недавно пойманных диких слонов, так как сильный самец может в короткое время запугать даже самых буйных; в том случае, если их бивни укорочены, к ним прикрепляют часто стальные острия, с помощью которых они могут бороться с любым противником.
Одинокий слон, который более не ходит с себе подобными, встречается очень редко и вовсе не бывает постоянно злобным существом. Однако он часто становится деятельным грабителем плантаций и, ознакомившись с безвредными хитростями сторожей, он перестает бояться обычных средств, которыми пугают слонов. Некоторые из этих одиночек становятся, правда, опасными для человека, который неожиданно потревожит их или внезапно застанет врасплох; они, как и многие другие хорошо вооруженные животные, нападают на людей до известной степени под впечатлением первого испуга. Таков был, например, слон, называемый Мандла-Рог, который жил в середине семидесятых годов недалеко от Джабалпура, в центральных провинциях Индии, и умертвил очень многих людей, пока двум английским офицерам не удалось застрелить его. Другого самца, который только начинал становиться бешеным, убил Сандерсон, знавший его уже целые годы и именно не как одиночку, а как неразлучного товарища другого слона. Кинлох рассказывает о бешеных слонах, встречавшихся в лесах у подножия Гималаев, что самые опасные из них, подобно тиграм-людоедам, по временам даже совершенно прекращали сообщение по некоторым дорогам, так как нападали на всех прохожих.
Душевные способности слонов слишком преувеличены теми, кто наблюдал их в прирученном состоянии, а не на свободе. Да и большая часть рассказов об уме и сообразительности прирученных слонов, которые беспрестанно повторяются, как, например, о портном, который раз вместо того, чтобы по обыкновению дать слону сладостей, уколол его иглою и из-за этого был потом облит вместе со своею работой грязной водой, когда слон возвратился с реки, или рассказ о слоне, который приподнял колесо орудия, чтобы оно не раздавило упавшего солдата, и другие истории представляют скорее красивую выдумку, чем действительно наблюдавшиеся случаи. Слон в диком состоянии, несомненно, обнаруживает больше простоты, чем ума, а дрессированный, по-видимому поступающий по своим соображениям, в действительности делает лишь то, что указывает ему вожак. Едва ли между конем и всадником существует более тесная связь, чем между слоном и вожаком на его спине. Самая выдающаяся черта в характере дрессированного слона есть именно его послушание, и он выполняет многое по самому легкому знаку всадника, влияние которого вовсе и не заметно тому, кто не посвящен в искусство дрессировки. Это привело к недоразумениям, которых не избежал и Теннет; описывая поведение ручных слонов при ловле диких родичей на Цейлоне, он говорит между прочим: "Прирученные слоны обнаружили полнейшее понимание всего происходившего - как цели, к которой стремились, так и средств достичь ее. Они предусмотрительно замечали затруднение или опасность и "без приказания" старались предотвратить их". Вот до чего доходят в своих размышлениях те, кто знает слонов лишь поверхностно! Я видел за работой самых отборных из дрессированных слонов, словленных в Майсуре и Бенгалии; я сам пользовался ими при самых разнообразных обстоятельствах и тем не менее могу уверить, что я не нашел ни одного, который выказал бы себя способным справиться без помощи человека с каким-нибудь непредвиденным случаем*.
* Экспериментами показано, что слон не умеет считать и распознает предметы только индивидуально. Но слоны, по-видимому, обладают высокой способностью к экстраполяции (сопоставлению действия и ожидаемого результата), не уступающей, а может быть, и превышающей таковую других копытных.
Лучшие качества слона - послушание, кротость и терпение. В этом отношении его не превосходит ни одно домашнее животное даже при самых неприятных обстоятельствах: если ему приходится ждать под палящими лучами солнца или переносить хирургическую операцию, он редко проявляет какую-либо раздражительность. Никогда не отказывается сделать что-либо, если его правильно обучают, кроме разве того случая, когда им овладевает страх. Слон, как дикий, так и ручной, чрезмерно боязлив, и страх у него очень легко вызывается чем-нибудь непривычным. Тем не менее многие могут сделаться очень мужественными, если искусно развить эти задатки; это доказывает поведение некоторых слонов на охоте за тиграми".
Выходя по ночам на пастбище, слоны иногда посещают и засеянные поля, и в таком случае стадо может причинить большой вред. Но уже самого нехитрого чучела или самой легкой изгороди бывает, говорят, достаточно, чтобы не допустить этих толстокожих на поля. В Индии, где земледельцы, живущие в местностях, покрытых джунглями, устраивают поля отдельно на выжженных местах, выставляют сторожей и стараются прогнать случайно попавших туда слонов шумом и факелами, которые приготовляются из бамбуковых щепок. Сторожа часто бывают настолько смелы, что подходят довольно близко к непрошеным гостям, но и грабители упрямы и часто врываются на соседнюю плантацию, если их прогоняют с первой. В иные ночи полевые сторожа данной местности вовсе не имеют покоя, так как отовсюду постоянно врываются на плантации слоны из джунглей и наедаются на ходу. Некоторые опытные животные довольно равнодушно относятся при этом к шуму и размахиванию факелами и не так легко отступают перед угрожающими им людьми, как более боязливое большинство стада. Так, Сандерсон рассказывает об одном старом самце, который был истинным бичом сел в одной местности в Майсуре, так как регулярно налагал контрибуцию на их рисовые поля: "Однажды утром лакомка, возвращаясь с недозволенного пастбища, был замечен возле самого местечка Морлей. Высыпавшие жители подняли такой сильный шум, что даже этот закоренелый злодей был сбит с толку и во время бегства попал в болото. Там он завяз, и в него стали кидать камнями и дубинами. Но когда люди заметили, что слон беспомощно застрял, то они осмелились приблизиться с пучками соломы, побросали их на заднюю часть слона и подожгли кучу. Пока они обсуждали, как окончательно истребить врага, он собрал последние силы и выбрался из огня и болота. Хотя он был довольно сильно обожжен, однако остался живым и еще несколько лет мстил жителям села за жестокость, упорно продолжая опустошать их разбросанные полосы посевов. Индусы рассказывают также, что некоторые из самых смелых грабителей подпускают сторожей с факелами близко к себе, затем посредством хобота, извлекают воду из глотки и гасят ею факелы. Эти и другие данные основаны, однако, на неточном наблюдении или просто выдуманы.
Слон тоже принадлежит, к сожалению, к тем животным, которые близятся к гибели. Его преследуют не для того, чтобы отомстить за причиняемый им вред, а лишь из любви к охоте или ради драгоценной слоновой кости и потому издавна ведут против него истребительную войну. Слона беспощадно преследовали в Индии и преследуют еще в Африке. В Индии и на Цейлоне из одной только страсти к охоте стреляли и беззубых или слабовооруженных самцов, даже беззубых самок и детенышей; быть может, еще чаще ловили их в ямы, где они нередко получали такие повреждения, что оказывались непригодными для работы. В Африке охотятся ради слоновой кости за обоими полами, которые оба имеют бивни, и притом как туземцы, так и европейские охотники-промышленники. К сожалению, и эти последние не всегда щадят слонов, а часто убивают и без пользы. Так, десять лет назад несколько боэров в северной части нынешних немецких владении в юго-западной Африке в один день перестреляли целое стадо: 105 самцов, самок, детенышей. Животные эти живучи, и выстрелы из обыкновенных ружей ведут разве к тому, что раненые слоны погибают позднее от потери крови или нагноения ран. В открытой местности, как, например, в южной Африке, где на хорошо обученной лошади можно двигаться на любом расстоянии от слона, обыкновенно употребляют для охоты английское военное ружье и быстро посылают из него пулю за пулей, пока животное не свалится. Там же, где муха цеце не позволяет пользоваться лошадьми, особенно в местностях лесистых или богатых кустарником, охотятся пешком и употребляют очень тяжелые ружья с гладким стволом или тяжелые двустволки, по большей части 8-линейного калибра, из которых стреляют зарядом в 20 г пороха и круглыми пулями в 60 г весом. Длинные свинцовые пули со стальным наконечником или разрывные пули у опытных охотников вышли из употребления как неудобные ухищрения. Так как в чаще к добыче подкрадываются совершенно близко и стреляют по большей части на расстоянии 30 шагов, то даже не особенно искусному стрелку нетрудно попасть в часть тела, которую наиболее легко ранить, если возможно, в место величиною с ладонь, лежащее между ухом и глазом. В таком случае при очень сильном заряде нередко одной пули бывает достаточно, чтобы свалить самого громадного слона. Так как движения животных и без того не очень быстры и особенно в жаркие дни постоянно замедляются и, кроме того, стада, на которые нападают сразу с нескольких сторон, легко приходят в смятение, то люди, которые хорошо бегают, особенно в местности, заросшей кустами, могут всегда снова приблизиться к стаду и убить еще несколько штук. Селус в южной Африке не раз убивал таким образом, следуя бегом за убегавшим стадом, пересекая ему путь, прячась и так далее, до 5 слонов в один день и из одного стада. Он собственноручно убил в 1873 году в местности между реками Гваи и Замбези за четыре месяца 42 слона; его товарищ Г. Вед убил в Африке наибольшее число слонов - 50 голов, а их туземные охотники - еще 40 штук, и притом лишь отборных, у которых были самые крупные бивни.
Такие охоты, правда, так трудны, что лишь самые закаленные люди могут переносить их, но опасность для охотника не так велика, как это может казаться. Случается, конечно, что раздраженные слоны бросаются на своих губителей. И некоторые из последних действительно испускали дух под ногами лесных гигантов, но трем четвертям из тех, которые подвергались нападению, удавалось спастись, даже когда они находились уже, так сказать, между ногами животных. Быстро и решительно бросается иногда взбешенное животное на нападающего, но редко преследует его далеко, а довольствуется тем, что обращает его в бегство и удерживает за собой поле битвы. Несмотря на такую умеренность, всякий по мере возможности старается не довести дело до нападения со стороны слона; действительно, раздраженный слон помимо своей массы, под которой дрожит земля, производит неизгладимое впечатление на человека. Свернув хобот, несколько приподняв уши, размахивая хвостом, он с диким ревом бросается на врага; передняя часть его как бы вырастает, во всяком случае кажется больше и выше, чем когда-либо, на задних ногах появляются длинные болтающиеся складки кожи, огромная масса быстро и неудержимо движется вперед; гневное сопение смешивается с криками ярости, о которых ухо, никогда не слышавшее таких звуков, не может получить и представления. Если при этом рассерженный великан догонит своего противника, то последний неминуемо погибнет и подвергнется справедливой мести, от которой его по большей части не могут спасти товарищи.
Истребление индийского слона произойдет еще не скоро*.
* В природе осталось во всей Южной Азии не более 48 тыс. слонов, и вполне вероятно, что эта цифра сильно завышена. Во многих местах азиатский слон исчез полностью, во всех остальных оказался под угрозой исчезновения. 11 если ранее основную опасность представляла охота, то ныне это уничтожение местообитаний дикого слона. Впечатление об обилии диких слонов на тех или иных участках уже во времена Брема было связано с тем, что животные скучиваются в сохранившихся пригодных местообитаниях, оттесняемые наступающей цивилизацией.
Число слонов, которых ловят ежегодно дозволенными законом средствами, очень незначительно, и не подлежит никакому сомнению, что в настоящее время пустынные местности, которые предоставили этим толстокожим, настолько обильно населены ими, как только можно пожелать. Я изучил записи относительно ловли слонов в последние 45 лет в Бенгалии и нашел, что теперешние результаты лова не дают права делать заключение об уменьшении числа животных в тех областях, где охота возможна. Мы можем лишь поздравить себя, что такое полезное и безобидное животное, как азиатский слон, не подверглось такой печальной участи, как его африканский родич, который быстро приближается к истреблению". В докладе, сделанном позднее в Симле, Сандерсон приводит еще, что в течение трех лет, с 1880 по 1883 год, в северо-восточной Бенгалии, в охотничьей области Дакка, было поймано 503 слона, и притом на участке длиной лишь 65 км, а шириною вдвое меньше. Кроме того, во время приготовлений к облаве стад видели еще около 1000 слонов. Напротив, с 1868 по 1875 год в той же области ежегодно добывали в среднем лишь по 59 голов. Самому Сандерсону удалось в 1887 году поймать сразу 140 слонов; это самый значительный результат ловли, какого когда-либо достигали в Индии. На основании этого легко понять, как много слонов водится еще в некоторых ее областях.
В Африке туземцы и теперь, как в незапамятные времена, жестоко и беспощадно охотятся за этими громадными животными. Уже Страбон упоминает, что живущие в степях Атбары "элефантофаги" (слоноеды) перерубают этим гигантским животным мечом ахиллесову жилу, чтобы овладеть ими; номады, бродящие по упомянутым степям, и ныне еще поступают точно так же. Они садятся на лошадь голые, чтобы им по возможности ничего не мешало, преследуют стадо слонов, стараются разбить его, гонятся так быстро, как только могут бежать их лошади, за отбившимся от стада слоном, бежит ли он в гору или с горы, через ущелья, леса, колючие кустарники или по высокой степной траве, утомляют его, нападают на него с копьем и этим отвлекают его внимание от товарища, который наносит сзади удар, рассекающий ахиллесову жилу. Бекер, который долгое время охотился в обществе этих людей, полагает, что нельзя найти слов, чтобы описать ловкость и мужество этих охотников, прекрасно владеющих мечом. Выстрел, сделанный ими в слона, заставил животное лишь с большей поспешностью устремиться к чаще. "Но в то же мгновение, - рассказывает он, - охотники с мечами бросились, как борзые собаки на травле, по песчаной равнине, отрезали слону отступление и выступили против него с мечом в руке. Бешеное животное тотчас же встретило врага, который с безрассудною храбростью принялся за дело. Вместо того чтобы завлечь слона убегающим от него всадником, как поступают обыкновенно, все охотники с мечами мгновенно соскочили с лошадей и пешком в глубоком песке напали на громадное животное. С точки зрения охотника, нет более великолепного и безумно опасного зрелища, чем такой бой, который мог бы поспорить с любым боем гладиаторов. Слон был в высшей степени бешенства и, казалось, знал, что охотники стараются подойти к нему сзади; поэтому он с большой ловкостью избегал открыть свой тыл, причем с чрезвычайной быстротою поворачивался во все стороны, как на оси, и, опустив голову, выступал против одного противника за другим, издавая в то же время бешеный рев и вздымая хоботом облака пыли. Охотники увертывались с проворством обезьян, хотя глубокий песок помогал слону и настолько мешал им, что только с чрезвычайными усилиями они могли избегнуть нападений животного. Лишь благодаря решительности и мужеству всех троих они по очереди спасали друг друга, причем, как только слон нападал на одною из них, двое других забегали сбоку и тем принуждали противника повернуться к ним". Они занимают слона таким образом до тех пор, пока одному из них не удастся ударом меча перерубить ахиллесово сухожилие задней ноги слона и тем сделать его неспособным к битве.
И в юго-восточной Африке, по ту сторону Замбези, а именно в стране Машуна, охотились таким же образом, пока туда не проникло хорошее огнестрельное оружие. Вместо меча туземцы, по словам Селуса, пользовались топором с широким лезвием и поодиночке подкрадывались к слонам, которых старались застать спящими и парализовать мощным ударом по задней ноге. Они употребляли также ассагаи с лезвием длиною в локоть и шириною в кисть руки, с короткой толстой рукояткой, которые они вонзали слонам сверху между лопаток; для этой цели охотники взбирались на удобные деревья, под которыми должны были проходить слоны пасущегося стада. Негры области верхнего Нила устраивают на тропинках, ведущих к водопою, глубокие ямы, которые книзу суживаются конусом, и на дне ямы вбивают иногда толстый остроконечный кол. Ямы эти покрываются очень тщательно сверху, чтобы осторожный слон по возможности не заметил их, и, чтобы придать этой дороге вид более безопасный, бросают собранный помет слонов на тонкую покрышку, которая предательски скрывает яму, а также и на тропинку; при этом они стараются сделать с помощью засек так, чтобы слоны почти не могли избежать этой дороги. Где позволяет местность, такие ямы выкапывают в узких долинах; тогда охотники сгоняют слонов с обширного пространства так, чтобы они должны были проходить по опасной долине и падать в ямы, которые они легко могут не заметить во время поспешного бегства.
Туземцы южной Индии охотились прежде за слонами с особого рода огнестрельным оружием, называемым "джинджалл" и похожим на маленькую поворотную пушку. У двух из них, принадлежащих Сандерсону, стволы весят 18,5 кг и стреляют почти полуфунтовым снарядом. На охоте два человека несли повешенный на шесте ствол, третий тащил подставку, имеющую вид треножника, а четвертый, руководивший охотою, выслеживал, где остановились слоны, выбирал место для установки смертоносного орудия, направлял его и стрелял. Воспламенение пороха производилось посредством фитиля, которы й давал стрелявшему несколько секунд для того, чтобы поспешно убежать оттуда, так как орудие, по большей части слишком сильно заряженное, при выстреле обыкновенно с большой силой опрокидывалось назад и подвергало людей почти такой же опасности, как и животное, в которое стреляли. Обыкновенно в выбранное животное стреляли на расстоянии 30-40 шагов, и оно по большей части умирало в самое короткое время от тяжелой раны, причиненной большой пулей.
Ловкие охотники убивали, говорят, из такого джинджалла иногда по 5 и 6 слонов в день.
Гораздо привлекательнее и человечнее, чем всякая охота, - овладевать живыми дикими слонами, чтобы приручить их и заставить служить человеку. Индусы - мастера в этом искусстве. У них есть настоящий цех слоновых ловцов, в котором ремесло передается по наследству от отца к сыну. Искусство, хитрость, осторожность и смелость, с которыми эти люди занимаются своим ремеслом, поистине достойны удивления. Они уходят вдвоем в лес и ловят одного из слонов, составляющих семейство.
Лучшие ловцы слонов на Цейлоне, называемые "паники", идут по следам слона, как хорошая собака по следам оленя; незаметные для глаза европейца следы составляют для них как бы четко написанные листы понятной рукописи. Люди эти мужественны и сообразительны; они умеют вести слона, как им угодно, по желанию приводят его в страх и ярость. Единственное оружие их состоит из крепкой и растяжимой петли из кожи оленя или буйвола, которую они, если выходят на ловлю поодиночке, бросают на ногу намеченного ими слона. Для этого они неслышными шагами следуют за ним, когда он идет, и в удобный момент связывают его или даже, если он стоит спокойно, накладывают петлю на обе ноги. Как ухитряются они незаметно подкрасться к пугливому животному, это было и остается загадкой. Европеец не может следовать за этими людьми в таких экскурсиях, так как он испортил бы все дело, и должен поэтому довольствоваться рассказами*.
* По заслуживающим доверия сообщениям, индийцы ловили слонов либо в ямы, либо в построенные из бревен ловушки.
Сандерсон описывает и другие способы лова, которые употребляются преимущественно на материке. В ямы слонов ловят лишь туземцы на свой страх; большая часть животных при этом погибает, так как падение сопровождается вывихами и переломами костей или внутренними повреждениями. Другой, тоже очень грубый способ ловли заключается в том, что подъезжают на ручных слонах к стаду диких, преследуют бегущих, не разбирая дороги, бросают большие петли на голову настигнутому слону и силою принуждают его сдаться в плен. Производительнее заманивание самых больших самцов, которые и так охотно держатся в стороне от стад, посредством дрессированных самок. Если откроют местопребывание такого самца, то погонщики слонов, прикрывшись по возможности попонами, выезжают туда на 4-5 надежных самках и ведут их так, что они кажутся свободными животными. Расхаживая взад и вперед, поедая корм, они постепенно приближаются к дикому слону, если этот последний не идет к ним навстречу или, чуя людей, опрометью убегает прочь. Но этот случай, по-видимому, встречается нечасто. Если дикий слон присоединяется к обществу ручных самок, то они под руководством вожаков все дальше и дальше завлекают его; но так как иногда проходит несколько дней и ночей, прежде чем удастся действительно овладеть обманутой жертвою, то в отдалении следуют запасные люди, которые через каждые 12 часов сменяют вожаков самок, отводя их незаметно поодиночке в сторону. Куда ни повернется самец, за ним всюду следуют дрессированные животные и стараются всячески утомить его, пока он не предастся беззаботно крепкому сну. Этого только и ждут вожаки. Между тем как ручные самки плотно окружают жертву, двое людей стараются крепко обвязать самцу веревками задние ноги и если поблизости есть дерево, то привязать к нему. Если это удалось, то самок удаляют, и один из ловцов хлопает связанного во сне гиганта по бедру и иронически советует ему не терять присутствия духа. Проснувшийся в испуге старается спастись и разорвать путы, а если не привязан к дереву, то и убегает, ковыляя связанными ногами. Перехитрившие его, не торопясь, следуют за ним, пока он совершенно не выбьется из сил, избегают попасться ему под бивни, которые он теперь без колебаний пустил бы в ход, и навязывают ему новые путы. Дня через два вожаки, навязав ему один повод на шею, а другой на заднюю ногу, отводят его общими усилиями вместе с ручными слонами в то место, где его окончательно укротят и приучат к службе.
Гораздо интереснее и выгоднее, чем этот способ охоты, тот, который имеет целью завладеть целыми стадами слонов. Для этой цели обыкновенно ожидают начала сухого времени года и затем отправляются с несколькими сотнями опытных туземцев и возможно большим числом ручных слонов в ту местность, где обнаружено присутствие многочисленного стада диких слонов. Это стадо без шума окружают сначала цепью загонщиков, расставленных парами, смотря по природе местности, на расстоянии 60-100 шагов друг от друга, причем вся цепь занимает от 5 до 10 километров. На опыте убедились, что таким образом оцепленное стадо слонов может уйти лишь благодаря грубой оплошности загонщиков. В несколько часов люди, соблюдая полную тишину, устраивают вдоль всего кольца слабую изгородь из расщепленного бамбука, а для себя делают щиты из ветвей; ночью зажигают огни. Если окружен очень большой участок, обильный пищей и водою, то слоны обыкновенно причиняют некоторое беспокойство лишь в течение первых ночей, а если они тем не менее приближаются к изгороди, то их прогоняют назад факелами, выстрелами и криком. Слонов продолжают держать оцепленными таким образом в течение 4-10 дней, то есть до тех пор, пока не окончат одновременно начатую постройку крепкой загородки, "кхеддаса", в удобном месте внутри оцепленного пространства. Крепкая загородка высотой около 4 метров, построенная из стволов и кольев, окружает круглое пространство 20-50 метров в поперечнике, оставляя свободный вход шириною метра в 4, который запирается тяжелой опускной решеткой; от него расходятся в виде крыльев два частокола на расстоянии 100 метров. Как только эти приготовления закончены, то суживается круг около оцепленного стада. Ближайшие загонщики отходят на концы крыльев изгороди, стоящие дальше подаются ближе к слонам, сначала медленно и осторожно, потом быстрее. Когда наконец животные дойдут до широкого отверстия кхеддаса, то на них с криком и выстрелами делают общий натиск, который и загоняет их между двумя частоколами в узкие ворота кхеддаса. Затем перерезают веревку, поддерживающую опускную решетку, она падает - и стадо поймано! Не всегда слонов можно загнать без приключений; иногда животные замечают опасность, устремляются на загонщиков, прорываются, и их приходится снова окружать или же их не удается более задержать. Обыкновенно же удается загнать окруженное стадо в ловушку и удержать в ней, несмотря на их беспокойство, а иногда и попытки разломать частокол. Когда первая суматоха пройдет, в кхеддас посылают ручных слонов с погонщиками и путами, которые постепенно овладевают отдельными животными и выводят их в окружающий лес, где их привязывают цепями к деревьям. Этим оканчивается ловля и начинается приручение. Когда дикие слоны, сначала более или менее упрямые, привыкнут к человеку и ручным слонам, их уводят во дворы, где заканчивается их дрессировка.
Большой главный торг слонами происходит ежегодно во время полнолуния в октябре и ноябре в Сонепуре на Ганге. Тысячи лошадей и сотни слонов приводятся туда и переходят из рук в руки. Цены этих животных чрезвычайно поднялись в течение последних десятилетий. В 1835 году средняя цена равнялась 900 маркам за слона, в 1855 году уже 1500 маркам, в 1874 году в Сонепуре было куплено для правительства Бенгалии 20 слонов в среднем по 2655 марок; в следующем году там, говорят, можно было купить еще 70 слонов по 2800 марок, но нельзя было приобрести ни одного за эту цену. В конце семидесятых годов самая низкая цена равнялась 3000 марок, и то за не выросших молодых животных, главным образом самок; хорошие рабочие слоны-самки стоили уже по 4000-6000 марок. Цена самцов зависит от их внешнего вида; за пригодных для пышных зрелищ охотно платят от 16 000 до 30 000 марок, а безукоризненный слон не раз продавался за 40 000 марок. При подобных ценах в счастливом случае очень хорошо окупаются значительные расходы на необходимые приготовления к ловле слонов. После того как усилия Сандерсона в Майсуре в 1873 году не увенчались успехом, му удалось в следующем году произвести первую ловлю, а именно поймать целое стадо: 9 детенышей, 30 частью полувзрослых, частью взрослых самок и 16 самцов, в том числе 3 мукна и 3 великолепных тускера. Из этого стада одну злую самку пришлось застрелить во время загона, девять умерло; остальные животные были проданы за 75 080 марок. Все расходы для лова в 1873 - 1874 годах равнялись 31 120 маркам, следовательно, правительство получило чистой прибыли 43 960 марок. Эта прибыль возросла бы еще вдвое, если бы с пойманными животными обращались осмотрительнее.
Правда, ловля удается не всегда: добывается лишь немного слонов, или слишком много их умирает; в таком случае очень значительные издержки на обширные приспособления часто совершенно пропадают даром. Так, в одной Мадрасской области хотя и было поймано с 1874 по 1876 год 76 слонов, но этим далеко не были покрыты очень значительные издержки, и промысел пришлось прекратить.
По Сандерсону, дикие слоны в Индии едят лишь в малом количестве и лишь изредка ветви с листьями; главная пища их состоит из сочных трав. Подобный корм должно по возможности давать и дрессированным слонам, так как они при этом чувствуют себя лучше всего и прекрасно выживают. Обильная и хорошая пища составляет для всех слонов первое условие; часто считают больными и лечат экземпляры, которые в действительности просто голодают и хиреют вследствие недостаточного питания. Взрослые слоны получают ежедневно в Бенгалии 181,4 кг зеленого корма или 108,8 кг сухого, в Мадрасе - 113,4 кг зеленого или 56,7 кг сухого. Этого совершенно недостаточно, так как, по Сандерсону, рабочий слон употребляет в день вообще столько зеленого корма, сколько он может добыть сам на свободе, а именно достигший полного роста - около 365 кг (около 22 пудов), или около одной десятой или двенадцатой части своего веса.
Издержки на все содержание взрослой самки, считая в том числе и жалованье погонщику и сторожу, равняются в месяц в Бенгалии лишь 48 маркам, в Мадрасе же - 96 маркам, так как здесь жалованье и цены на корм значительно выше.
Благодаря чувствительности его спины и ног слона нельзя считать безукоризненно хорошим вьючным животным, особенно, если у него нерадивый погонщик, за которым хозяин не смотрит постоянно. Рабочая сила его тоже не так велика, как обыкновенно предполагают. Правда, вьючный слон может нести около одной тонны (1000 кг), следовательно, около четверти своего веса, но лишь по дороге и на очень небольшое расстояние (около 0,5 км), а слон, принадлежащий правительству, следовательно, отборный, прекрасный и сильный самец, в торжественных случаях носит по улицам и площадям тяжесть в 800 кг в виде парадной упряжи и всадников. Но в случае продолжительных переходов на слона нельзя класть на ровном месте более 500 кг, а в холмистых и болотистых местностях лишь 350 кг. Быстрые и легко навьюченные верховые слоны могут, правда, проходить в день по 60 и 70 км, для чего им нужно по крайней мере 10-12 часов, но от вьючных слонов, нагруженных, как было сказано выше, можно при продолжительных переходах требовать, чтобы они проходили в день не более половины этого расстояния, если притом они получают обильный питательный корм и жар не очень томителен, а именно солнце не печет слишком сильно.
Если сравнить затем услуги и издержки по содержанию слона в Индии, то окажется, что слоны необходимы в бездорожной пустыне, через которую нужно зачем-либо проезжать с большой поклажей*; напротив, в странах уже культурных, где есть хорошо содержащиеся дороги, железные дороги, водяные пути сообщения, они излишни, так как там все другие перевозочные средства быстрее и, во всяком случае, дешевле.
* Под пустыней имеется в виду, естественно, не шип ландшафта, а пустынная, малонаселенная и неокулыпуренная местность.
Употребление слонов как с военными, так и с мирными целями будет всюду в Индии отступать на задний план, по мере того как отдельные области будут совершенствоваться в экономическом отношении. И рабочий слон должен уступить культуре. Не то в пустыне; в ней он оказывает важные услуги, и потому в известных областях Индии его надо еще сохранять.
Со слоном как вьючным животным надо вообще обращаться осторожно: кожа его крайне чувствительна и в высокой степени подвержена нагноению. У него легко заболевают также ноги, и в таком случае он целые месяцы бывает негоден для работы. Часто делается у него и воспаление глаз, и именно в этом отношении врачи, лечащие слонов, приносят действительно так много пользы, что они славятся уже со времен древних греков.
Продолжительность жизни дикого слона Сандерсон определяет по крайней мере в 150 лет; продолжительность жизни прирученных слонов на материке опытные индусы считают равною средним счетом 80 годам, а в виде исключения - до 120 лет. Подробные наблюдения об этом были сделаны на Цейлоне. Из 240 слонов, принадлежавших правительству и умерших между 1831 и 1856 годами, относительно 138 была записана продолжительность их жизни в неволе. На первом году умерло 72 (29 самцов и 43 самки), между первым и вторым - 5 самцов и 9 самок. Долее всего прожила в неволе одна самка, которая выдержала почти 20 лет. Из 72 умерших на первом году своей службы 35 умерло в течение первых 6 месяцев, многие из них совершенно непонятным образом: они внезапно ложились и умирали. Эти цифры показывают, однако, лишь то, сколько времени отдельные животные прожили в неволе, а не то, какого возраста они вообще достигали, так как не указано, в каком возрасте они были пойманы. На Цейлоне бывали случаи, что слоны проживали в неволе более 140 лет. Широко распространенное мнение, что на свободе продолжительность их жизни почти безгранична, происходит от того, что в диких местностях очень редко находят их трупы. Европеец, проживший в джунглях непрерывно 36 лет и прилежно наблюдавший слонов, часто высказывал удивление по поводу того, что хотя и видел много тысяч живых слонов, тем не менее ни разу не находил скелета слона, за исключением тех, которые умерли от какой-либо заразной болезни. То же самое сообщают Форсит, Кинлох, Шекспир, Стерндаль и другие. У некоторых народов Индии распространено поэтому поверье, что слоны вовсе не умирают. Сингалезцы же рассказывают, что каждое стадо слонов хоронит своих мертвых, и утверждают даже, что каждый слон, чувствуя приближение смерти, отправляется всегда в одну из уединенных долин, лежащих между горами к востоку от Адамового пика, где есть озеро с чистой водой*.
* Большинство слонов (если доже не брать во внимание охоту) оканчивает свою жизнь до предельного срока от ран, травм и болезней. Если слону не суждено умереть от болезни или насильственной смертью, то он доживает до момента, когда последние зубы стираются и выкрашиваются. Это происходит в зависимости от того, сколь твердым кормом питался слон, между 50 и 70 годами, что и составляет естественный предел жизни этих зверей. Есть сведения, что иногда члены стада могут кормить такого "пенсионера" пережеванной пищей; специальный корм может продлить жизнь престарелого слона в зоопарке, но ненадолго. Чаще всего в природе такой слон отстает от стада и вскоре умирает от истощения. Малое количество останков погибших слонов в Азии связано с тем, что на огромную тушу находится много потребителей: от шакалов, барсуков, медведей, коршунов и ворон, поедающих мясо, до дикобразов и других грызунов, с удовольствием гложущих кости. Оставшийся скелет быстро разрушается в богатой растительными кислотами лесной почве.
Впрочем, нет ничего странного, что находят так мало останков азиатских слонов, умерших естественной смертью; вообще лишь крайне редко случается как в пустыне, так и у нас натолкнуться на останки умерших животных, даже таких видов, которые встречаются в гораздо большем числе, чем слоны. Дело в том, что заболевшие или ослабевшие от старости животные, чувствуя близость смерти, отыскивают всюду укромные места и оканчивают там свое существование. В Африке, правда, можно легко натолкнуться на скелеты различных зверей, а также слонов, но здесь их всюду преследуют гораздо ревностнее, чем в Азии, и можно принять, что те, останки которых попадаются на глаза, по большей части умерли не от болезни.
Из наблюдений, собранных как в Африке, так и в Европе, следует, что и африканский слон, подобно своему индийскому родичу, мог бы быть приручен и, наверное, с большою выгодою сделан пригодным для служению человеку на своей родине, которая так бедна удобными для этого животными. Приносил бы он столько же пользы, как индийский слон, - это вопрос. Опыт древних народов говорит, по-видимому, против этого, а впечатление, которое он производит на наблюдателя, подтверждает предположение, что африканский слон не может принести такую же пользу, как азиатский. Как рассказывают Плиний, Ливии, Страбон и другие римские писатели, индийские слоны решительно превосходили африканских силой и мужеством: в битве при Рафиа, которую Птоломей Филопатор дал в 217 году до P. X. Антиоху, 73 африканских слона египетского царя, как указывает Гартман, жалким образом бежали перед 102 слонами сирийского царя. Однако мы знаем, как от римлян, так и от наших укротителей зверей, что африканский слон способен вообще к дрессировке. Он, может быть, приносил бы и меньше пользы, чем его родич, но все же очень много, если бы только пожелали обращаться с ним так же, как обращаются индусы с видом, водящимся на их родине*.
* Современные опыты приручения слонов обоих видов дали положительные результаты: эти животные все чаще используются как ездовые в некоторых национальных парках, возя наблюдателей и вооруженную охрану. Можно ли было использовать африканского слона в качестве рабочего - не ясно.
До сих пор никто не принимался серьезно за то, чтобы воспользоваться им во время экспедиций в Африке; немногочисленные временно живущие там европейцы должны выполнять другие задачи, а туземцы слишком низко стоят, слишком лишены всяких потребностей, чтобы заняться приручением этих животных, на что требуется много времени и терпения.
Последнее известие об употреблении прирученных африканских слонов, которое мы можем считать исторически верным, относится к одному случаю, происшедшему в год рождения основателя религии Магомета. 105-я сура Корана, "Эльфиль", начинается фразой: "Разве ты не думаешь о том, что сделал твой Господь со всадниками на слонах?" Опираясь на мусульманских толкователей текста, Валь замечает: "История, к которой это относится, заключается в следующем: Абраха ибн Эзельбаз, абиссинский вице-король Йемена, преданный христианской религии, хотел построить в Сане, главном городе счастливой Аравии, великолепную церковь, чтобы привлечь туда арабов и тем отклонить их от посещения храма в Мекке. Когда же корейшиты заметили, что число пилигримов в Каабу уменьшается, они послали одного араба, по имени Нофаила, который ночью пробрался в новую церковь и осквернил ее алтарь и стены. Этот постыдный поступок побудил раздраженного Абраху разрушить храм в Мекке. Он выступил поэтому против Мекки во главе очень значительного войска, при котором находилось некоторое число (указывают 13) слонов. Но когда войско прибыло туда и Абраха, сидя на своем слоне, называемом Махмуд, хотел въехать в город, то этот слон, белый и значительной величины, отказался идти дальше, бросался на колени и шел по всем направлениям, только не к Мекке, куда он должен был идти. Мусульманские авторы смотрят на это происшествие как на особую божественную защиту святого меккского храма; однако известно, что слоны нередко упрямятся таким образом. Эта война случилась в том году, когда родился Магомет. Зрелище войска слонов на войне представляло для арабов нечто до такой степени новое, самый вид громадных созданий, которых нет в Аравии, всех настолько поразил, а исход происшествия показался столь чудесным, что арабы начали считать годы от этого дня, и это летосчисление, общеизвестное арабским писателям, которое долгое время было в употреблении, называется "Эльфиль" - летосчисление, или эпоха, слонов. Введение особого арабского летосчисления, названного в память замечательного происшествия, а также согласное свидетельство всех арабских историков об этом историческом факте, хотя в подробностях рассказ несколько варьирует и украшен сказочным элементом, говорит в пользу подлинности этого события".
В наших зоологических садах африканский слон живет так же хорошо, как и азиатский, даже при таких условиях, которые мало соответствует его естественным потребностям.
Мясо африканского слона имеет вкус бычачьего, но гораздо жестче и с более грубыми волокнами; жир серовато-белого цвета, несколько грубозернист и тверд и при этом так легко застывает, что уже при температуре 25 градусов превращается в довольно твердую массу. Так рассказывает Гейглин, который первый ел мясо слона в свежем и сушеном виде и нашел его вкусным. Кусок передней ноги, простояв на огне 24 часа, дал большое количество хорошего бульона и вкусного мяса. Селус, напротив, называет слоновью ногу безвкусной пищею, но хвалит сердце, зажаренное на угольях на вилообразных палках, как одно из тончайших лакомств, какое только может добыть охотник в южной Африке; он называет также вкусным мясо у основания хобота и то, которое вырезают на голове над глазами; его, впрочем, надо варить очень долго, прежде чем оно станет мягким. Что касается азиатского слона, то Теннент хвалит язык, а Корзе находит очень вкусным зажаренный в золе хобот. Негры разрезают все мясо слона на длинные полосы, высушивают их на солнце или над огнем и растирают до употребления в грубый порошок, который примешивают к своим простым кушаньям. На охотах, которые устраивают в стране Ниам-Ниам, иногда истребляют столько слонов, что потребность многих сел в мясе удовлетворяется на несколько месяцев. "Часто, - говорит Швенфурт, - я видел туземцев, которые шли к своим хижинам, как мне казалось, с большой вязанкой хвороста: они несли свою долю слоновьего мяса, которое, будучи разрезано на длинные ремни и высушено над огнем, совершенно принимает вид дров или прутьев".
Для всемирной торговли слон важен лишь в одном отношении, но значение его очень велико - именно доставлением слоновой кости. О сортах и величине бивней говорилось уже выше. По словам Вестендарпа, все количество слоновой кости от ныне живущих видов слона, поступающее на мировой рынок, равнялось за 1879 - 1883 годы ежегодно средним счетом 868 000 кг. Из этого количества Цейлон и Суматра доставляли 2000 кг, Индокитай 7000 кг, Индостан - 11 000 кг и Африка - 848 000 кг. Из африканского вывоза в среднем на западный берег приходилось 284 000 кг, на восточный берег (вместе с северным) - 564 000 кг; по отдельным областям вывоз распределялся следующим образом: Сенегамбия и Верхняя Гвинея доставили 19 000 кг, Нигер и Бинуэ - 89 000 кг, Камерун и Габун - 64 000 кг, Конго - 86 000 кг, Бенгуэла - 26 000 кг, Южная Африка - 29 000 кг, Мозамбик - 142 000 кг, Занзибар - 196 000 кг, Абиссиния и страна Сомали - 26 000 кг, Египет и Триполис - 171 000 кг. Условия вывоза в последнее время сильно изменились вследствие политических событий в восточной и северо-восточной Африке, изменения некоторых торговых путей и удаления или истребления слонов.
Цена слоновой кости в течение 50 лет более чем удвоилась. Хотя повышение цены было неправильным и подвергалось частым совершенно неожиданным колебаниям, но по десятилетиям оно шло следующим образом: в среднем один килограмм стоил в 1840 - 1850 годах 11 марок, в 1850 - 1860-х - 15, в 1860 - 1870-х - 15,50, в 1870 - 1880-х - 23, в 1880 - 1890 годах - 24,5 марки. "Тяжесть и качество зубов, пишет Вестендарп, обусловливают их цену. Маленькие твердые зубы весом около 1 кг, имеющие трещины, стоят теперь по 5 марок за килограмм, за здоровые мягкие зубы весом около 50 кг платят по 30 марок за килограмм". Среднее, ежегодное потребление слоновой кости в период 1879 - 1883 годов наш автор определяет в 838 000 кг, из них в Китай пошло 19000 кг, в Индию - 123 000 кг, в Америку - 112 000 кг, а в Европу - 535 000 кг. В Европе из этого количества ежегодно перерабатывалось на рукоятки ножей 214 000 кг, на гребни - 138 000 кг, на клавиатуру - 11 000 кг и на бильярдные шары - 42 000 кг.
По отношению к внутреннему строению слоновьих зубов различают прежде всего мягкую и твердую слоновую кость. Мягкая, называемая также мертвой или плотной, лучшего качества, нежная и белая, привозится из Египта, Занзибара и Мозамбика, следовательно, из восточной части Африки. Она особенно пригодна для изготовления клавиатуры, гребней и бильярдных шаров. Твердая, называемая также живой, прозрачной или стеклянной, привозится исключительно с западного берега Африки, лучшая - с Габуна и Конго, менее ценная - с Нигера. Она употребляется главным образом на рукоятки ножей, разные работы всякого рода, ручки палок и зонтиков, переплеты и ручки щеток, веера и т. п.". Слоновая кость, вывозимая на судах с северной границы области слонов, всего грубее и наименее ценна, то же можно сказать и о вывозимой с южной границы до Капланда. Чем дальше от экватора, чем выше и суше лежит область, тем грубее слоновая кость, и, напротив, чем ниже и влажнее местность, тем слоновая кость, в ней добываемая, нежнее и прозрачнее. С Габуна мы получаем самую прекрасную, прозрачную, так называемую зеленую слоновую кость, из Сенегамбии и страны Дамара - самую грубую. Еще одно замечательное различие заключается в цвете, который принимает тонкая наружная кора (цемент) бивней. Зубы, привозимые с восточного берега Африки, светлы - от чисто-белого до соломенно-желтого цвета; зубы, вывезенные с западного берега, из Нижней Гвинеи, преимущественно темного цвета, а именно от коричнево-бурого до каштаново-бурого, часто даже буро-черного. Зубы из верхней Гвинеи более светлого цвета и отличаются от зубов с Нигера корою желтовато-белого или соломенно-желтого цвета; зубы из Сенегала отличаются более светло-серой корою. Часто высчитывали число африканских слонов, которые должны были лишиться жизни, чтобы снабдить мировой рынок 848 000 кг слоновой кости. Расчет этот сделать не так легко. Так как число вывезенных зубов неизвестно, то его приходится определять путем вычисления, устанавливая для этого на основании возможно большего числа зубов всех величин средний вес одного зуба. По словам Вестендарпа. который принимает этот вес равным 6,5 кг, в Африке должны ежегодно добываться зубы 65 000 слонов. Пехуель-Леше определил на западном берегу средний вес на основании многих сотен зубов в 8,15 кг, что соответствовало бы около 52 000 слонов. Наибольшее значение имеют сообщенные Ноаком данные П. Гессе, который тщательно исследовал этот вопрос в нижней Гвинее и в течение многих лет взвесил почти 30 000 зубов, поступавших на рынок. Он нашел средний вес в 9 кг; это количество можно получить от 47 000 слонов. Если мы возьмем среднее из трех определений, то окажется, что в Африке ежегодно почти 55 000 слонов должны доставить слоновую кость, чтобы покрыть указанный вывоз, причем предполагается, что у каждого животного действительно было по два бивня, а это, как мы уже видели выше, неверно*.
* Несколько облегчило существование слонов изобретение пластмассы, кое-где заменившей слоновую кость. Однако последняя стала в результате предметом еще большей роскоши, а значит, возросла в цене.
Правда, пока еще многочисленные стада слонов бродят по обширным пустыням Африки; но число их все более и более уменьшается от преследований человека. Как на севере и юге, так и на востоке и западе, а также и внутри Африки им когда-нибудь предстоит участь быть вычеркнутыми из списка живых существ.