Приглашаем посетить сайт
Семейство поганковые
Поганки свойственны умеренным поясам, не распространяются далеко на север, но и на юг далеко не идут, живут на стоячих, в исключительных случаях и на медленно текущих водах, окаймленных по берегам камышом и тростником; в море они появляются временами и в виде исключения*.
* Это вовсе не так. Прибрежные мелководья морей - типичные места зимовок многих видов поганок.
"Ни одна другая птичья порода, - говорит Науман, - не может быть названа с такой справедливостью водяной или водоплавающей птицей, как они, хотя до сих пор неизвестно ни одной из них, которая бы, по крайней мере, в известную пору не проводила большого или меньшего времени на суше. Гагаровые** выходят на сушу лишь в случае особенной необходимости, но и при этом держатся у самой воды, чтобы в случае чего тотчас же иметь возможность броситься в нее.
* * По современным представлениям, поганки совсем не родственны гагарам, они объединяются в самостоятельный отряд поганкообразных.
Вода является необходимостью для всех их действий, даже для того, чтобы сесть с лету или подняться на воздух, так как они не могут сделать этого иначе, как после короткого пробега по водной поверхности. Вся жизнь их сводится к двум занятиям - плаванью и нырянью. В то время, когда другие водоплавающие птицы, вздумав оправиться, отдохнуть или погреться на солнышке, отправляются для этого на берег или другое твердое местечко, - гагаровые остаются на поверхности воды и все вышеназванное совершают плавая. Когда они предаются покою, их тело лежит на воде, подобно куску пробки, весьма мало погрузившись; ноги всплывают кверху и кладутся вдоль крыльев на маховые перья; клюв они засовывают между спинными и плечевыми перьями. Таким образом, они предаются отдыху или сну в тихую погоду на спокойной глади вод, обыкновенно вдали от берега. Если же поверхность воды не совсем спокойна, и они могут опасаться быть пригнанными ветром к берегу, то опускают в воду свои ноги и мастерски умеют, вероятно, одним своеобразным движением удерживаться на одном и том же месте". Плывя под водой, они движутся так быстро, что идущий по берегу человек не поспел бы за ними. При этом вытягиваются в длину и гребут изо всей силы своих ног. Легкий толчок - и поганка уже под водой, еще движение снизу - и она снова на поверхности. Плывя, они держат тело в любом положении и могут погрузить его в воду на желаемую глубину.
Насколько легко им двигаться при плавании, настолько трудно бывает принять какое-либо положение или ходить, когда они попадут на сушу. "При этом, - как говорит Гейглин, - они держат себя прекурьезно и имеют весьма потешный вид. Тело принимает почти вертикальное, слегка согнутое положение; шея весьма сильно согнута наподобие буквы S; плюсны стоят, чуть-чуть отклоняясь от вертикальной линии, хотя снизу слегка оттопыриваются вперед. Таково их положение при стоянии и ходьбе". Взлететь с земли, по наблюдениям Наумана, они не могут, взлетают с воды, после продолжительного пробега. Длинная шея и голова при этом вытягивается прямо вперед, широкие ноги откидываются назад, а крылья хлопают проворно и быстро. Таким образом, они летят по прямому направлению, поднимаются вскоре на умеренную высоту и двигаются удивительно быстро. Ногами пользуются как рулем, почему и могут, по желанию, изменять направление своего полета; короткие крылья, однако, не позволяют им делать плавных движений; поэтому-то они, когда садятся и бросаются на воду в косом направлении, падают на ее поверхность с далеко слышным шумом. Впрочем, летом они очень неохотно решаются летать и в случае опасности обыкновенно стараются нырнуть.
По развитию внешних чувств поганки, вероятно, не уступают другим водоплавающим птицам; умственные способности, также, по-видимому, у них развиты. Они всегда недоверчивы, пугливы и хитры, могут даже распознавать неопасных людей или животных от опасных врагов.
Пищу поганок составляют рыбы, насекомые, лягушки и головастики. Свою добычу они добывают из глубины, но глотают ее только тогда, когда выплывут наружу. При этом случайно проглатывают песок и зеленые части растений.
Поганки живут всегда парочками, нежно любят друг друга, совершают перелеты совместно и возвращаются обратно на тот же пруд, на котором жили раньше. Здесь они строят свое плавучее гнездо, отличающееся от гнезд других птиц тем, что оно сплетено не только из сухого, но и из сырого материала; таким образом, яйцам приходится лежать всегда в сырости и даже в воде. Гнездовой материал вытаскивается со дна, куда за ним птицы ныряют, укрепляется между несколькими старыми стеблями камыша и сплетается чрезвычайно нерадиво, так что походит скорее на натасканную кучу, чем на гнездо.
Кладка состоит из 3-6 яиц довольно больших, продолговатых, с крепкой и жесткой скорлупой, первоначально зеленовато-белого цвета. Самец и самка сидят на яйцах попеременно, но самка сидит дольше. Пока самка сидит на гнезде, самец плавает поблизости. Если гнездо оставляют оба, то предварительно всегда вылавливают со дна кучу полусгнивших водяных растений и покрывают ими яйца. По прошествии приблизительно трех недель насиживания вылупляются птенцы, даже из таких яиц, которые при насиживании большей частью лежали в воде; вылупившиеся птенцы тотчас же следуют за родителями. Плавать они умеют уже с первого дня своего появления на свет, нырять научаются в короткое время. Вначале, в случае опасности, старики всегда забирают их под крылья и ныряют вместе с ними; нередко они даже летят с птенцами, спрятанными в грудных перьях*.
* Это не совсем так. Поганки, скрываясь от опасности, часто ныряют вместе с птенцами, при этом птенцы прячутся у взрослых среди оперения на спине. Они также сидят в оперении спины, когда родители перелетают с ними.
Когда птенцы захотят отдохнуть, то находят местечко для сна или отдыха на спине родителей. Влезание на это теплое и мягкое ложе удается им с трудом, но в этом случае родители приходят им на помощь. Они дают им знак держаться скученно, ныряют и выплывают под самыми птенцами, так что те оказываются сидящими у них на спине. Таким же образом старики и освобождаются от своего бремени, когда оно им надоест или же, когда всем угрожает опасность. "Чтобы добыть корм своему небольшому выводку, пока он еще недостаточно вошел во вкус ныряния, - пишет мне Либе, - они отыскивают поросшее камышами место, собирают вокруг себя молодое поколение и сильно барахтаются в воде совершенно так же, как человек, желающий удержаться на глубоком месте. Через это они беспрерывно баламутят воду, а вместе с тем выкидывают со дна на поверхность воды червей и личинок, и в распоряжении птенцов появляется обильный корм".
Пока поганки находятся на воде, они защищены от большинства опасностей; на лету же часто делаются добычей хищных птиц. Яйца их усердно уничтожают вороны и камышовые луни, быть может, даже водяные курочки и пастушки. Прежде этих миловидных птиц, служащих настоящим украшением каждого болотца и стоячих вод, били только к посту, но с тех пор, как вошло в моду употреблять их оперение в виде меховых украшений, началось беспощадное преследование поганок**. Во времена кремневых ружей убить большую поганку считалось искусством, так как при вспышке пороха они так быстро ныряли в глубину, что дробь не доставала их, хотя и падала на место, где они только что были. От наших современных ружей поганки более не уходят или уходят, но очень редко. Их постоянные ныряния и всплывания наружу, различные позы, принимаемые ими, и беззаботная доверчивость веселят всякого, кто их видит.
* * К счастью, эта мода давно канула в лету.
Одной из красивых птиц является чомга (Podiceps cristatus). Ее называют в различных местностях большой поганкой, хохлатой поганкой, хохлатым нырком. В брачную пору на голове птицы замечается украшение в виде одного перистого пучка, разделяющегося наверху и образующего два рожка, и роскошного, длинного, состоящего из рассученных перьев воротника, охватывающего бока головы и горло. Верхние части тела блестящего черно-бурого цвета; зеркальце на крыльях, образуемое малыми маховыми перьями, область щек - белые; воротник ржаво-красный, с краю черно-бурый; нижняя часть тела блестящего атласно-белого цвета, с боков покрыта ржавыми и черно-сероватыми крапинками. Глаза карминно-красные; уздечка красная; клюв бледно-розовый; ноги с наружной стороны темного рогового цвета, на внутренней стороне - рогово-беловато-белые. В зимней одежде хохол и воротник еще не сформированы; к черно-бурому цвету верхних частей примешивается темно-серый. Самка отличается от самца меньшей величиной, но не окраской. Молодые не так красивы, как старики в зимней одежде, на голове и шее имеют полосатость; птенцы в пуховом оперении и с полосками серого и черного цвета. Длина взрослой птицы достигает 95 см, размах крыльев 66, длина крыла 18 см. Чомгу встречают повсюду на всех подходящих озерах и водных пространствах Европы, чаще всего на южных озерах. На севере она появляется весной после таяния снега, в апреле, и остается на своей родине самое большее до конца ноября; там же, где море не замерзает, она перекочевывает к нему и остается зимовать; некоторые птицы, следуя направлению берегов, перелетают в южную Европу и северную Африку. В Греции и Испании чомга из года в год живет оседло; но число живущих там хохлатых поганок с каждой зимой заметно увеличивается, благодаря прибытию новых, перекочевывающих сюда с севера. В северо-западной Африке эта птица все еще обычный гость; в Египте ее всегда встречают одиночками, притом редко. В Средней Азии и Северной Америке она такой же обыкновенный житель, как и в Европе, из Сибири совершает перелеты в южный Китай и Японию, а из Северной Америки до южных частей Соединенных Штатов.
Весной чомги появляются парочками, но осенью охотно соединяются в более крупные общества, в которых насчитывается иногда до 50 и более штук, и которые предпринимают сообща свое путешествие на юг. То, что птицы эти совершают свое путешествие ночью, нужно еще проверить. Но за то, что на юг они направляются Семейство поганковые 10 по крупным озерам и рекам, следуют по направлению морских берегов, высказалось большинство натуралистов.
Чомга (Podiceps cristatus)
Летом чомги перебираются на более обширные пруды или озера, местами поросшие камышом и тростником. Для них нужна довольно большая площадь водной поверхности, чтобы, по крайней мере, в середине они могли быть в безопасности от охотничьего дробовика. Чомги более, чем другие виды, придерживаются воды, тем более, что стояние и хождение для них более затруднительно, чем для их мелких сородичей. В плавании и нырянии они не уступают ни одному из последних; чего не могут достичь ловкостью, того добиваются терпением. По наблюдениям Наумана, в полминуты чомга проплывает под водой расстояние больше, чем в 60 м. Полет ее относительно быстр, направляется по прямой линии и производит далеко слышный шум.
Сильный крик хохлатых поганок бывает весьма разнообразен. Самец перекликается с самкой. Каждая пара владеет своим гнездовым районом, и там, где водная площадь дает возможность гнездиться нескольким или многим парам, перед началом птенцовой поры происходит немало драк; побежденным, в конце концов, приходится в бегстве искать спасения от преследования победителей.
"Чомги приступают к кладке, сообразуясь с тем временем, когда камыш поднимется на известную высоту. Гнездо устраивают около камыша, тростника или ситника близко от гран и цы этой растител ьности с ч исты м и участками воды и вдали от суши; часто оно кладется совершенно на открытом месте на воде и тогда прикрепляется к нескольким стеблям. Ширина его достигает около 30 см, вышина приблизительно 15 см. Гнездовое ложе необыкновенно плоско, но со временем постепенно вдавливается под тяжестью садящейся на него птицы. В общем, такая постройка так напоминает сплетенные ветром плавучие пучки гниющих водных растений, что неопытный глаз никогда не догадается, что это гнездо птицы. Не только нужно удивляться тому, как могут эти сырые пучки удерживать на себе довольно тяжелых птиц, но и тому, что они не шелохнутся, даже когда птицы влезают или слезают". Чомга влезает на гнездо с известной осторожностью, как бы вскальзывая на него, но все-таки роняет в воду то или другое яйцо. Кладка состоит в среднем из четырех яиц, наполовину лежащих в сырости; они имеют около 52 мм длины и 35 мм в поперечнике, вначале бывают чисто белого цвета, но скоро становятся грязного глинисто-желтого. Самец и самка сидят на яйцах попеременно, необыкновенно прилежны в этом занятии, и проявляют к своему потомству горячую любовь.
Птенцов водят и самец, и самка, но обязанности сторожа самец главным образом берет на себя. Вначале птенчикам подносятся в клюве мелкие личинки насекомых, позднее таковые кладутся уже на воду, и одновременно птенцы обучаются нырянию. Чересчур крупную рыбу старики съедают сами, если видят, что птенцы не могут проглотить ее; впоследствии ловят для своих детей более мелких рыбешек. Если птенцы по неловкости роняют корм, старики его тотчас же подхватывают. Родители геройски защищают своих детей от пернатых хищников. Науман видел, как одна самка высоко выпрыгивала из воды, кидаясь на летавших мимо ворон и хищных птиц, щелкала или ударяла клювом, чем действительно отогнала хищников от своих птенцов. "Во время этой отчаянной борьбы самка испускает жалобные крики, в то время как самец, будь он даже неподалеку, только криками, видимо, разделяет боязнь самки за птенцов, но не имеет храбрости оказать действительную помощь".
На свободе чомги кормятся почти исключительно рыбами, хотя отнюдь не отказываются и от более или менее крупных насекомых, птицы эти могут принести некоторый вред в рыбных прудах, там, где разводятся рыбы; но вред этот весьма незначителен и вознаграждается приносимой чомгами пользой. Мясо этих птиц несъедобно, но шкурка весьма ценна и представляет собой настолько дорогой мех, что их преследование можно с известной точки зрения извинить. Охотник, который не слишком высоко ценит прибыль от убитых чомг, едва ли будет преследовать их, так как он невольно любуется этими подвижными и странными созданиями.