Приглашаем посетить сайт
НАСЕКОМЫЕ
НАСЕКОМЫЕ (Insecta), класс, принадлежат к подтипу трахейнодышащих членистоногих. Тело насекомых всегда резко разделяется на три части: голова, грудь и брюшко. На голове имеются два членистых придатка, называемых сяжками, на груди образуются три пары ног, а брюшко состоит из 9–10 кольчатых сегментов и не имеет ни ног, ни других придатков. Голова насекомого образуется из слияния четырех сегментов зародыша. К груди она прикреплена посредством эластичной мягкой кожицы, так что свободно может двигаться во все стороны. Однако иногда подвижность ее бывает ограничена, если вся голова помещается во впадине средней части тела или если она прикрыта сверху твердым щитком. На голове помещаются глаза, пара сяжков, или усиков, и обыкновенно три пары челюстей. Часть головы между верхними краями глаз называется лбом; части между задними краями глаз и ротовым отверстием – щеками; часть, идущая от лба к низу, – лицом, а самая крайняя передняя ее часть, впереди рта – лобным щитком (clypeus).
Глаза насекомых неподвижно расположены бывают по обеим сторонам головы и размещаются, как и все другие части тела насекомого, симметрично. Хотя глаза не могут двигаться, но вследствие особенности их устройства насекомое может в каждом положении сразу осмотреть очень большой горизонт. Достигается это тем, что глаз состоит из множества отдельных зрительных аппаратов незначительной величины. Число таких глазков очень различно и колеблется от 25 до 25 тыс. Они обыкновенно имеют шестиугольную форму и называются фасетками, а сам сложный глаз, состоящий из них, именуется фасеточным, или сетчатым, глазом. Каждая фасетка при рассматривании в микроскоп оказывается пирамидальной формы. Наружную поверхность составляет выпуклая левая оболочка, а под нею лежит светопреломляющий хрусталик, также пирамидальной формы. Внутри, под хрусталиком, лежит часть чувствительной, воспринимающей впечатления сетчатой оболочки – так называемая ретинула, в которой расходятся ветви зрительных нервов.
Усики (antennae) представляют первую спереди пару членистых придатков; они различны по форме и числу члеников. Ротовой аппарат чрезвычайно разнообразен: грызущий, фильтрующий, лижущий, сосущий, колющий и т. д.
Грудь (thorax) состоит из трех члеников, из которых первый несет на себе переднюю пару ног, а на двух последних имеется также по паре ног и по паре крыльев. У многих насекомых передний членик сочленен с последующим подвижно и развит более других, образуя так называемую стенку.
Каждая нога состоит из следующих пяти частей: короткого тазика, которым нога сочленяется с туловищем; вертлуга, маленького округлого тельца; бедра – самой толстой части ноги; голени, такой же длины, часто вооруженной на внутренней поверхности шипами, так называемыми шпорцами, а на наружной – усаженной зубчиками и волосками, и, наконец, лапки, состоящей из коротких члеников, из которых последний оканчивается двумя или одним подвижным коготком. У некоторых насекомых имеются на ногах особые придатки и приспособления для лазанья по совершенно гладким предметам в виде клеевых подушечек и т. п.
Крылья состоят из двух пар прилегающих пластинок. Обе пары чаще всего устроены по-разному: передняя пара иногда пропитывается насквозь хитином, и образуются надкрылья, негодные для летания, но служащие для защиты крыльев и тела, в виде твердого панциря, а другая превращается в сетчатые крылья. У некоторых насекомых одна пара крыльев не развивается, а у некоторых и совсем нет крыльев.
Брюшко по большей части состоит из 11 частей, соединенных между собой сильно растяжимой кожицей, почему брюшко может сильно растягиваться и увеличиваться. Форма брюшка бывает разнообразная; по способу прикрепления к груди различают: сросшееся, сидячее, висячее, стебельчатое брюшко.
Снаружи насекомое покрыто многочисленными волосками, щетинками, чешуйками, шипами, которые иногда сидят так густо, что животное кажется мохнатым. По окраске и форме насекомые, благодаря своим придаткам, часто достигают удивительного сходства с окружающими предметами, что называется мимикрией.
Развитие насекомых начинается с яйца, которое имеет разную форму и величину. Яйцо окружено оболочкой (хорион), внутри которой расположены ядро, цитоплазма и желточная оболочка. Хорион имеет отверстие (микропиле), через которое в яйцо проникают сперматозоиды.
Самка кладет яйца таким образом, чтобы появившаяся на свет личинка встретила благоприятные условия для своего дальнейшего развития. С этой целью яйца помещаются в ствол дерева или под его кору, в корни, в листья, вводятся в тело животных у формы паразитных или тщательно замуровываются в искусственно приготовленное помещение, иногда вместе с запасами заготовленной пищи. По выходе из яйца молодое животное начинает вести самостоятельный образ жизни, постепенно совершенствуя свою организацию, пока не появится в виде взрослого животного, подобного родителям.
Различают полный и неполный метаморфоз, или превращение. Полным метаморфоз называется в том случае, когда личинка через стадию куколки превращается во взрослое насекомое; неполным – если стадии куколки нет. Куколки бывают голые и прикрытые, смотря по тому, примыкают ли отдельные части к туловищу или нет.
"У каждого вида насекомых свои температурные пределы, оптимальные и критические. Одни и при нескольких градусах тепла активны, даже при нуле (например, обитающие в водоемах тундры личинки веснянок и комаров) и ниже (некоторые живущие на снегу), другие только при 20–30 градусах тепла. Для таракана прусака температура в 42 градуса уже губительна. Личинки же некоторых комаров-звонцов живут и не умирают в горячих источниках Северной
Америки (в Йеллоустонском парке), температура воды в которых 49–51 градус. А личинок африканского комара полипедилюма находили иногда даже в источниках с температурой 60– 70 градусов.
Упомянутый прусак, неприятный наш сожитель, уже при семи градусах тепла не способен двигаться, если незадолго перед тем жил он при температуре 30 градусов. А когда поживет хотя бы один день при 15 или 36 градусах тепла, то теряет подвижность соответственно при 2 и 9,5 градуса.
Зимующие в северных широтах насекомые неделями переносят морозы в минус 20–40 градусов и не погибают (они, конечно, не активны, в глубокой спячке проводят зиму). Как показали некоторые исследования, жидкость, заключенная в клетках их тела, при этом не замерзает. Почему? Возможно, промерзанию препятствуют какие-то вещества, образующиеся осенью в их тканях и действующие как антифриз в радиаторе автомобиля. Концентрация некоторых веществ, глицерина например, в крови зимующих насекомых повышена, у иных до 20 процентов. Не ясно только, сами ли эти вещества обеспечивают морозоустойчивость живых клеток или они лишь побочный продукт тех физиологических процессов, которые протекают в тканях готовящегося к анабиозу насекомого".
Игорь Акимушкин
Осы-охотницы и пчелы, жуки-навозники строят великолепные гнезда и заготовляют провизию для своего потомства. Если мать лишь откладывает яйца, оказываясь только производительницей зародышей, то она не обнаруживает строительных инстинктов: они здесь не нужны. Таково большинство насекомых, больших и малых, сильных и слабых. Все они знают, где нужно отложить яйца, но равнодушны к будущему этих яиц. Из всех трудностей жизни личинка должна выпутываться сама.
В сосновом лесу роется в почве, отыскивая нежные корешки, личинка мраморного, июльского хруща: мать отложила здесь в ямку кучку яиц, забросала ее песком. И это были все ее заботы. Вылупившаяся из яйца среди гнилых листьев личинка бронзовки тоже без особых поисков находит себе здесь пищу.
Как далеки в своей простоте нравов эти насекомые от материнских забот копра, могильщика, сфекса и многих других. Правда, их личинки часто вознаграждают нас, наблюдателей, своими повадками. Примером могут служить ларины. Что умеет делать их мать? Отложить яйца в соцветия чертополоха, и только. А сколько всякого искусства мы видели у их личинок! А как проницательны молодые жуки, только что вышедшие из куколок. Они покидают свое уютное и мягкое жилье и отправляются искать убежища под грубой защитой камней, потому что впереди – зимние непогоды, от которых не защитит открытое ветрам жилье. Появившись на свет и развившись в дни летней жары, насекомое инстинктом предчувствует, что эти жаркие дни сменятся холодами, и оно знает, хотя никогда не испытало этого, что его жилище будет разрушено. Как оно это узнает?
Впрочем, и бесталанная мать задает нам неразрешимую задачу. Что руководит ею, когда она откладывает яйца именно там, где личинка найдет подходящую для нее пищу? Бабочка-капустница откладывает яйца на листья капусты, которых сама она не ест. Капуста в это время не цветет, а потому нельзя сказать, что ее привлекли сюда цветки. Да и мало ли цветков кругом, куда более привлекательных. Крапивница откладывает яйца на крапиву, которой не ест сама: это пища ее гусениц. Съев несколько хвоинок, самка июльского хруща улетает от любимого дерева: она ищет открытых песчаных мест. Здесь часто нет сосен и не пахнет смолой, здесь нет ничего приятного для самой матери. Но это – место для ее личинок, и она зарывается глубоко в песок, чтобы отложить яйца.
Может быть, мать помнит, чем она питалась, когда была личинкой? Листьями капусты кормилась гусеница капустницы, листьями крапивы – гусеница крапивницы. И вот обе бабочки откладывают яйца именно на эти растения. Такая память была бы понятна, если бабочка питалась тем же, чем и ее гусеница. Не выглядит удивительным, когда навозный жук заготовляет для своих личинок шарики из той же пищи, которой кормится он сам. Но что сказать о бронзовке, летящей с цветка к куче перегноя? Что сказать тем более о перепончатокрылых, которые сами питаются медом, а для личинок заготовляют дичь?
Что заставляет осу-церцерис оставить цветки с их нектаром и отправиться на поиски долгоносиков – пищи ее личинок? Как объяснить поведение сфекса, питающегося сладким соком цветка, но парализующего сверчков, чтобы снабдить провизией свое потомство? Мне поспешат ответить, что это дело памяти. Не ссылайтесь на память желудка, прошу вас. У человека хорошая память, но кто из нас помнит вкус материнского молока? А вы хотите, чтобы насекомое помнило свою первую пищу. Нет, я не могу поверить в такую память насекомого.
Как же тогда мать, питающаяся совершенно иначе, узнает, какое продовольствие нужно ее детям?
Я не знаю этого и никогда не буду знать. Да и сама мать не знает. Что известно желудку из химической науки? Ничего. Что знает сердце о своей чудесной деятельности? Ничего. Не больше этого знает и мать, когда она откладывает яйца и устраивает дела своего потомства.
Бессознательность эта великолепно решает трудность вопроса о заготовке припасов. Ларины служат прекрасным примером, показывая нам, с каким умением подлинного ботаника выбирается кормовое растение. Далеко не безразлично, какому растению доверить свои яички. Нужно, чтобы эти растения отвечали известным условиям: по вкусу, прочности, количеству деревянистых частей и т. д. Жук должен обладать способностью отличить хорошее от плохого, подходящее от непригодного. Уделим несколько строк долгоносикам-ларинам: присмотримся к их ботаническим талантам.
Ларин пятнистый – приверженец однообразия и твердо придерживается одного растения, не привлекающего других ларинов: откладывает яйца исключительно на голубые соцветия мордовника. Другой ларин – ларин-медведь – не такой однолюб. Я знаю два растения, на которые он откладывает яйца: колючник кистецветный, растущий в долинах, и встречающийся по склонам горы Ванту колючник колючелистный. Как будто нет ничего общего у этих двух растений – для не ботаника, понятно. У первого – высокий и тонкий стебель, редкие листья и букет средней величины соцветий с цветоложами поменьше желудя. У второго стебля нет, а по земле раскинулась большая розетка из широких листьев, в середине которой – соцветие величиной с кулак. В моей местности этот колючник называют горным артишоком и едят его: мясистое цветоложе даже сырое очень вкусно. Применяют у нас это соцветие и как гигрометр, вешая на двери овчарни. В сырую погоду он закрывается, в сухую – развертывает свои золотые чешуйки.
Во время моих экскурсий в июле и в августе я много раз заставал ларина-медведя на колючелистном колючнике. Несомненно, он откладывал яйца в только что распустившееся соцветие. Он узнает колючник – пищу своего потомства – в двух совсем несхожих растениях.
Ботанические познания ларина крапчатого еще обширнее. Он откладывает яйца на будяк неприступный с белыми соцветиями, но не отказывается и от будяка ланцетолистного с его розовыми цветками. Может быть, он узнает в этих двух растениях чертополохи потому, что они большие и усажены крепкими колючками? Нет, он откладывает яйца и на скромный чертополох черноватый, ростом всего с вершок. И еще раз нет, потому что рядом с тремя этими чертополохами, имеющими крупные соцветия, он откладывает яйца и на жалкие корзинки чертополоха мелкоцветного. Ларин крапчатый заселяет даже кентрофиллум, жалкие желтые цветочки которого напудрены придорожной пылью. Узнать чертополох в этом сухом неказистом растеньице может только ботаник или... жук-долгоносик.
Ларин артишоковый превосходит в своих ботанических познаниях ларина крапчатого. Его можно увидеть откладывающим яйца и на артишоки – испанский и посевной, он же огородный, – огромные растения в два метра высотой и с громадными корзинками синих цветков. И он же откладывает яйца и на крошечный репейник колючий, жесткие корзиночки которого меньше кончика мизинца и тянутся по земле. Он же заселяет и те чертополохи, которые облюбовал для себя ларин крапчатый, даже кентрофиллум. От рождения этот жучишко знает то, чему мы должны учиться: умеет распознавать столь несхожие по внешности, но близкородственные растения.
Не колеблясь, ларин артишоковый отправляется то к одному, то к другому виду чертополохов. Пусть они так несхожи между собой, что их трудно принять за близкую родню. Жук "понимает", что это его растения, и ларин никогда не обманывается.
Руководитель ларина – инстинкт, дающий ему очень ограниченные сведения в тесном кругу явлений. Наш руководитель – разум, который разузнает, ищет, заблуждается, поправляет себя и наконец возносится над всем. Ларин, не учившись, знает и различает виды чертополохов. Человек после долгого изучения познает флору всего мира.
Область инстинкта – точка, область разума – вся вселенная.
Нельзя подражать неизвестному – это вполне очевидно. Для того чтобы притвориться мертвым, нужно иметь какое-то представление о смерти. Ну, а насекомое, даже лучше – животное вообще, обладает ли оно таким представлением? Может ли обладать?
Я наблюдал много животных, жил в тесном общении с ними и не усмотрел ничего, что позволило бы мне сказать "да". Представление о смерти у животных отсутствует. Как и ребенок, животное живет только настоящим, будущего для него не существует. Только мы, взрослые люди, знаем, что существует смерть. Впрочем, и у нас это представление о неизбежности смерти требует известной умственной зрелости. На днях я видел трогательный пример этого.
Ночью умерла, прохворав два дня, наша любимая кошечка. Утром дети нашли ее окоченевшей в своей корзинке. Четырехлетняя Аня задумчиво смотрела на друга, с которым она столько играла. Она ласкала мертвого котенка, звала его, угощала молоком.
– Минэ, Минэ! – говорила она. – Он не хочет завтракать. Он спит. Никогда я не видала, чтобы он так спал. Когда он проснется?
Я поспешил отвлечь внимание ребенка от мертвой кошки и тайком зарыл ее. Кошечка перестала появляться в часы обеда. Огорченный ребенок понял наконец, что он видел своего друга спящим последним сном. Впервые в голове ребенка шевельнулась смутная мысль о смерти.
Может ли насекомое знать то, чего не знаем даже мы в детстве? А ведь и тогда мы мыслим, и тогда мы резко отличаемся от животных. Прежде чем ответить на этот вопрос, проделаем опыт с каким-нибудь животным. Возьмем, например, индейку. Я повторяю с ней тот опыт, который когда-то проделывал в детстве как шалость. Я засовываю ей голову глубоко под крыло и, держа индейку в таком положении, минуту-две тихонько раскачиваю ее. Получается странная вещь. Положенная после этого на землю индейка лежит неподвижно. Ее можно было бы принять за мертвую, но она дышит. Вот наконец она приходит в себя, встает, встряхивается. Правда, она слегка пошатывается и вид ее угрюм, но это быстро проходит.
Такое оцепенение бывает длинным и коротким. Здесь, как и у насекомых, трудно выяснить причины различий. У цесарки оцепенение было столь продолжительным, что я испугался. Не было заметно дыхания. Я передвинул цесарку ногой – она не шевелится. Еще раз... Наконец она вынула голову из-под крыла, встала. Оцепенение продолжалось более получаса.
Я проделал то же с гусем. И он лежал неподвижно, как индейка и цесарка. Затем наступила очередь курицы, утки. Эти лежат неподвижно не так долго. Может быть, мой прием действителен только для более крупных птиц? Если верить голубю, то это так: он лежит всего минуты две. Маленькая птичка дубонос еще упрямее: она была неподвижна всего несколько секунд.
Запомним из этих опытов: очень простым приемом можно подвергнуть птицу особому состоянию – птица лежит, словно мертвая. Индейка, цесарка, гусь и другие.гие птицы – разве они хитрили, чтобы обмануть своего мучителя? Нисколько. Они были погружены в глубокое оцепенение. Эти явления известны давно.
Состояние оцепенения моих насекомых странно походит на то же состояние у птиц. И там и здесь животное выглядит мертвым. И там и здесь это состояние прекращается от какого-нибудь внешнего раздражения: у птиц – от шума, у насекомых – от света. Тишина, темнота, спокойствие затягивают это состояние мнимой смерти.
В пробуждении насекомых есть некоторые особенности. Их стоит изучить, так как в них-то и скрывается разгадка. Вернемся на минутку к жукам, усыпленным парами серного эфира. Они действительно усыплены и лежат неподвижно не из хитрости, – в этом сомневаться не приходится. Они на пороге смерти: если их вовремя не вынуть из паров эфира, то они умрут. Какие же признаки предшествуют у них пробуждению? Они нам уже знакомы: вздрагивают лапки и щупики, шевелятся усики. Пробуждающийся от глубокого сна человек потягивается, зевает, трет глаза. Пробуждающееся от усыпления эфиром насекомое так же двигает своими органами.
Теперь посмотрим на насекомое, которое считают притворившимся мертвым. Оно лежит после толчка неподвижно, опрокинувшись на спину. Его пробуждение сопровождается теми же движениями, что и пробуждение после усыпления эфиром. Если бы насекомое хитрило, то какая бы нужда была ему в этих движениях? Как только оно сочло бы опасность миновавшей, оно постаралось бы поскорее скрыться. Нет, насекомое не притворяется. Все эти движения лапок, щупиков, усиков показывают, что насекомое действительно находилось в состоянии оцепенения. Внезапный испуг иногда приводит в неподвижное состояние людей и даже убивает их. Почему же такой испуг, резкое раздражение, не может подействовать на насекомое?
Животное не имеет представления о смерти. Оно не может ни притворяться мертвым, ни добровольно убить себя, оказаться самоубийцей. А между тем я вспоминаю известный рассказ о скорпионе: он якобы убивает себя, если его окружить огненным кольцом. Посмотрим, что тут верно и что неверно.
У меня живут сейчас дюжины две скорпионов. Я держу их в мисочках с песком, а убежищем для них служат черепки, разбросанные по песку. У этого вида скорпионов – скорпиона полевого – плохая репутация. Я не испытал его уколов, но не раз слышал, что укол этого бледного скорпиона опасен для человека. Уколотый ядовитым крючком себе подобного, скорпион быстро погибает. Это я видел сам.
Я беру двух крупных скорпионов и сажаю их вместе. Дразню их соломинкой, наталкиваю друг на друга, и они начинают драться. Клешни раскрываются, брюшко закидывается вперед, на спину. Капелька прозрачного яда блестит на конце ядовитого крючка. Сражение не затягивается. Один из скорпионов уколол другого, и тот через несколько минут умирает. Победитель начинает пожирать побежденного, и его пир растягивается на пять дней.
Итак, укол ядовитого крючка опасен для скорпиона. Перейдем теперь к самоубийству скорпиона, о котором нам столько рассказывают.
Среди раскаленных угольев я кладу самого большого из моих скорпионов. Почувствовав жар, он пятится, уползает в середину, подальше от углей. Отступая и дальше, скорпион наталкивается на новую раскаленную загородку. Тогда он начинает беспорядочно ползать туда и сюда. То и дело натыкаясь на изгородь из углей, он получает новые и новые ожоги. Скорпион раздражается все сильнее и сильнее. Он размахивает своим брюшком, то свертывает его, то вытягивает по песку, то кладет себе на спину, а то взмахивает им с такой быстротой, что невозможно уследить за этими взмахами.
Казалось бы, что теперь как раз самое подходящее время для самоубийства. И действительно, после внезапной судороги скорпион неподвижно растягивается на песке. Умер? На вид – да. Может быть, уколол сам себя? Если он это сделал, то, несомненно, мертв. Но я не уверен в его смерти. Беру скорпиона пинцетом и кладу его на свежий песок.
Проходит час, и мой мертвец воскресает. Он так же жив и здоров, как и до этого приключения. Я повторяю опыт с другим скорпионом, с третьим... Результаты одинаковы.
Очевидно, те, кто считали скорпиона способным на самоубийство, были обмануты его внезапной неподвижностью. Убежденные, что скорпион мертв, они оставляли его лежать среди раскаленных углей. И конечно, он мог в конце концов умереть на самом деле – изжариться.
Повторяем: ни одно животное не имеет и не может иметь понятия о смерти, не предчувствует ее. И уж конечно, ни одно животное не может оказаться самоубийцей.
Самые древние и примитивные (бескрылые) насекомые появились в девоне – 350, возможно, 400 миллионов лет назад; крылатые – в каменноугольном периоде, 280 – 350 миллионов лет назад. 10 вымерших и 26,28 либо 33 ныне существующих отрядов (цифры разные, так как мнения систематиков разных школ тут не сходятся).
Насекомые (Insecta) – самый крупный класс животных, объединяющий больше видов, чем все прочие группы вместе взятые. Относится к членистоногим беспозвоночным. Как и у всех этих животных, у насекомых сегментированное тело с членистыми придатками, покрытое более или менее твердым наружным скелетом, в состав которого входит сложный полисахарид хитин.
Насекомые питаются почти всеми живыми существами и продуктами их жизнедеятельности и сами служат основным кормом многих животных и даже некоторых растений.
Насекомые адаптировались почти ко всем средам обитания. Наиболее обильны они в тропиках и областях с теплым умеренным климатом, однако некоторые виды постоянно обитают даже в Антарктике. Большинство видов наземные, но известны и формы, плавающие на поверхности океана или ведущие земноводный образ жизни на его берегах. Насекомые встречаются в реках и озерах, в самых сухих пустынях и глубоких пещерах.
Некоторые виды регулярно совершают длинные перелеты, тогда как у других особи проводят почти всю или всю жизнь внутри маленькой норки, одного плода или даже семечка.
Хотя немало насекомых принято считать вредителями, подавляющее большинство их приносит человеку пользу, например опыляя растения и способствуя образованию плодов и семян.
Многие насекомые адаптированы к жизни в воде, причем часто как на личиночной, так и на взрослой стадии развития (например, жуки-плавунцы). Водомерки способны передвигаться по поверхности воды благодаря особым волоскам на лапках. Клопы-гладыши быстро плавают спиной вниз, загребая уплощенными задними ногами. Водяные скорпионы кормятся под водой, выставив над поверхностью длинную дыхательную трубку.
Некоторые насекомые, например термиты, постоянно пребывают под землей, и дневной свет у них способны переносить только особые половые особи.
Имаго и личинки многих видов, в частности короедов, живут внутри растений, находя там пищу и убежище.
Пчелы и муравьи-медосборщики запасают в качестве пищи мед. Другие насекомые, например многие осы, создают в своих гнездах запасы различных съедобных продуктов, включая парализованных насекомых. Некоторые кормятся только грибами, причем муравьи-листорезы и жуки-короеды специально разводят их в своих галереях, проделанных под землей или корой дерева. Вши, оводы и наездники по-разному приспособлены к паразитизму на поверхности или внутри хозяев, которыми могут быть членистоногие, теплокровные животные или растения.
Многие насекомые приносят неоценимую пользу как опылители растений – без них не могли бы созревать семена и плоды. К насекомоопыляемым видам относятся многие плодовые, ягодные, декоративные, бобовые, овощные и масличные культуры, не говоря уже о бесчисленных дикорастущих травах, деревьях и кустарниках. Основными опылителями служат пчелы, бабочки, мухи, жуки и осы. Некоторые насекомые опыляют только определенный вид растения, например юкковые моли – юкку, а бластофаги – инжир.
Насекомые служат кормом для многих животных, в первую очередь птиц. Муравьеды питаются главным образом муравьями и термитами. Многие насекомые, например стрекозы, златоглазки, богомолы, божьи коровки и осы, поедают большое количество членистоногих-вредителей.
Некоторые насекомые, например клопы-фиматиды и палочники, чтобы избежать нападения, искусно притворяются мертвыми.
Все крупные отряды насекомых включают в себя вредные виды. Потенциальными вредителями являются почти все бабочки: платяная моль повреждает одежду, непарный шелкопряд объедает лиственные деревья, листовертка-почкоед – ель и пихту, кукурузный мотылек – кукурузу, яблоневая плодожорка – яблоню и т. д.
Огромный ущерб причиняют жуки. Они поедают зеленые части растений, зерно, орехи, сухофрукты и другие.гие сельскохозяйственные продукты, портят деревья и нередко распространяют между растениями болезни, в том числе вирусные. О рационе вредителей говорят сами их названия - хлопковый долгоносик, лубоед желтой сосны, кожееды и т.п.
Скорпионы относятся к классу паукообразных. По современной классификации тип членистоногих состоит из подтипов: трилобитообразные (включает ископаемый класс трилобитов); хелицеровые (включает ископаемый класс меростомовых и класс паукообразных); жабродышащие (включает класс ракообразных); трахейнодышащие (включает класс многоножек и насекомых).